Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
Вот что и пленяло ее в Обители — идеальная слаженность ансамбля. Золотистый виноград и черные одежды, рыжие бороды и белые воротнички, медленные жесты и беззвучные молитвы — все это было порождением одного и того же источника, подобия волшебного кристалла, испускавшего сперва слабый, а затем ослепительный свет — свет Божий…
Решившись наконец, она схватила стакан и залпом осушила его. Ощущение прохлады во рту сменилось целой гаммой других, слишком тяжелых для ее желудка, и горьким привкусом святотатства: веганы не имеют права потреблять продукты животного происхождения. Она сомневалась, что сможет переварить такое — и в прямом, и в переносном смысле этого слова, но приятный холодок в горле внушил ей намерение сегодня же повидаться с Рашель. Увидеть ее и расспросить.
18
Ньеман проспал всего несколько часов — да и то вполглаза, борясь с кошмарами, в которых мертвецы сосали камни, — и проснулся в полном смятении, с тяжелой головой.
В шесть утра он спустился на первый этаж, там не было ни души. Ему не удалось включить кофе-машину ресторана. Прихватив пальто, он решил прогуляться и осмотреть город. И Бразон ударил ему в голову, как стальная баба в дом, идущий на снос.
Он мгновенно все вспомнил. Но это были не те воспоминания, к которым он готовился. Ни страшного пса, ни брата-шизофреника, ни пыток с применением клыков или тормозного троса. Всего лишь обрывки эпизодов из детства, которые не делали его ни счастливым, ни несчастным.
Ньеман никогда не знал легкости бытия раннего детства, незамутненной радости мальчишки, живущего одним днем. Его всегда мучила какая-то глухая тоска, беспричинная тревога. По поводу настоящего, будущего, смерти или еще чего-то неведомого… В конечном счете именно работа в полиции подарила ему определенность, стабильность — жизненный путь. Некоторые люди, дабы обрести устойчивость, прибегают к алкоголю, наркотикам, анксиолитикам[39]. Его лекарством было расследование преступлений.
Бразон ничем особенным не выделялся. Он походил на Гебвиллер и на все прочие мелкие городки этой долины — дремотные, тесные, как плохо сшитый костюм, и трогательные, как памятник павшим. Еще не рассвело, и Ньеману мало что было видно, но он не глядя угадывал близость кафе с табачным киоском, тускло-серое здание мэрии, магазинчики самообслуживания с полупустыми полками.
Зато перед отелем его ждал приятный сюрприз — Стефани Деснос в безупречно сидящем мундире и с улыбкой, стоившей всех завтраков на свете.
Не грусти, Ньеман, жизнь не так уж печальна…
— Кофе? — предложил он, переводя дух после своей утренней прогулки.
— Спасибо, сойдет и так.
— Ну что, есть подвижки? — спросил он, растирая руки, чтобы согреться.
— Эксперты из TIC уже приехали в часовню и начали снимать отпечатки.
— Супер! Но сначала они должны все передать в «Bluestar»[40]. Сегодня ночью мне звонил наш эскулап. Оказывается, Самуэль погиб ДО обрушения кровли.
— Вот как?! Значит, Циммерман изменил свои показания?
— Да что с него взять — клоун! Теперь уже слишком поздно, чтобы вызывать другого спеца или эксгумировать труп. В любом случае я уверен, что, если мы обратимся к «Bluestar», нас ждут сюрпризы. Хорошенькие такие сюрпризы.
— То есть печальные?
— Не играй словами, — возразил Ньеман, все еще вздрагивая от холода. — Ты уверена, что не хочешь кофе?
Зал ресторана ожил, хотя это было сильно сказано. Но лампы уже горели, а за стойкой бара суетилась юная официантка. Под охотничьими трофеями — звериными головами, развешанными по стенам, — витал аромат кофе, в общем-то вполне ободряющий.
Ньеман провел короткую беседу с молоденькой служащей, состоявшей при кофе-машине и ловко управлявшейся с ней. Он заприметил эту девицу еще вчера. Прожив на свете полвека, он сохранил вкусы и желания своих двадцати лет, просто они стали несколько утонченнее, словно сапфировая игла звукоснимателя в сравнении со стальной.
— Эй, Ньеман, вы меня слушаете?
— Что? Да-да, извини.
Они сидели у стойки, опираясь локтями на сверкающий цинк, прямо как в вестерне.
— Так что ты говорила?
— Я рассказывала об опросе жителей…
Кофе поспел. Его аромат проник ему в кровь и сразу согрел.
— Мы начали опрос прямо на рассвете, но, с учетом местной топографии, надежды мало. Вокруг Обители всего несколько отдельных ферм. Да и те стоят вдалеке от департаментской трассы. Поэтому у нас нет никаких шансов, что люди могли кого-то увидеть на шоссе.
— И никто не работал в поле?
— Это посреди ночи-то? Нет, бросьте эту затею, Ньеман.
— А сезонники?
— Придется просить разрешения.
— У кого?
— Ньеман, вы знаете законы не хуже меня: мы имеем право опрашивать рабочих только по очереди, одного за другим. Чтобы сэкономить время, придется это делать прямо там, на винограднике. А если вы захотите попасть в Обитель, нам понадобится разрешение ее хозяев…
Ньеман не ответил. Он всегда пренебрегал подобными формальностями, но прекрасно понимал, что здесь не Париж и Шницлер его не поддержит.
— И все же мы с коллегами кое-чего добились, — продолжала Деснос. — В списке URSSAF[41] нам удалось найти имена сезонников — ведь даже Посланники обязаны сообщать данные о своих наемных рабочих. Теперь мы проверяем, нет ли там сведений о прошлых судимостях.
«Прекрасная идея, лапочка!» — чуть было не сказал Ньеман, но в последний момент прикусил язык. Он не хотел, чтобы его уличили в фамильярности и, пуще того, в дискриминации женского пола.
— А как с бригадой строителей?
— Это у нас запланировано на сегодняшнее утро.
Ньеман понимал, что Деснос проработала всю ночь, и испытывал от этого странное удовлетворение, даже угрызения совести. Она носила обручальное кольцо и, наверно, вела мирную семейную жизнь где-нибудь в этих местах, с мужем, ребятишками и семейным «рено-кангу». Честно говоря, ему нравилось отравлять мирное существование своих коллег — так озорной мальчишка разрушает в сквере песчаный замок товарища по прогулкам, — хотя потом всегда корил себя за эти выходки одинокого тирана.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
