— Где надо, — наконец-то огрызнулась она. — Я ж не спрашиваю, кто вам дарит очередную порцию ожогов от проклятия!
Сагрон невольно потянулся к губам, но тут же опустил руку. Он не краснел, лишь раздражённо тряхнул головой, и светлые волосы упали на плечи.
— И не надо, — сухо промолвил он. — Я поговорю с Ойтко, и она найдёт себе кого-нибудь другого в качестве жертвы.
Котэсса деланно равнодушно пожала плечами, пытаясь продемонстрировать, что ей на самом деле всё равно. Это, конечно же, было далеко не так, но выдавать себя отнюдь не хотелось.
— Это не поможет, — наконец-то проронила Котэсса. — Вы ведь знаете доцента Литорию, она полагает, что мы служим святому делу…
Девушка наконец-то поставила точку в самом последнем деле той группы, которой занималась сейчас, и с облегчением вздохнула. Хотя она знала, что гора бумаг никогда не переведётся, от одной мысли о том, что только что всё закончилось, стало как-то значительно легче.
Она встала, чтобы перенести эту стопку туда, откуда Ойтко заберёт — чтобы не подсунули вновь в то, что надо будет переделывать, — и пошатнулась. Бумаги едва ли не разлетелись в стороны, но девушка вовремя пробормотала себе под нос нужное заклинание, и они так и застыли в воздухе, а после поспешно собрались в кучку у неё на вытянутых руках.
Но от заклинания стало как-то уж совсем не по себе. Перед глазами расплывались разноцветные круги, и Котэсса почувствовала, как почва уходит из-под ног.
Сагрон едва успел подхватить её — бумаги вновь упали, вновь взметнулись в воздух, но на сей раз уже улеглись стопкой, ровной и, наверное, выстроенной в правильной очерёдности, на столе с готовыми документами. Но Котэсса уже вряд ли что-то ясно видела перед собой, ей казалось, что от каждого следующего движения или заклинания весь мир превратится и вовсе в сплошное пятно. Может, это была и правда — яркие вспышки света, полыхавшие прямо у неё перед носом, смазывались.
Руки у Сагрона были тёплыми-тёплыми. Девушка что-то смущённо пробормотала сквозь накатившую на неё полудрёму и притихла, уткнувшись носом ему в плечо, не соображая даже толком, рядом с кем она нынче стояла. Наверное, сказывалась болезнь — когда ладонь Дэрри коснулась её лба, она только содрогнулась и зажмурилась, будто бы от боли, но и не попыталась отпрянуть, вероятно, по той простой причине, что сделать этого не могла.
Улыбка тоже получилась совсем уж блаженной. Котэсса закашлялась — и на сей раз горло буквально расцарапывало на мелкие кусочки, раздирало, и боль была практически невыносимая.
— Ты больна? — в голосе у Дэрри чувствовалась забота, но Котэсса отрицательно замотала головой. Советы Элеанор превратились в пустой звон бессмысленных слов — она чувствовала, что не должна признавать собственную слабость или даже то, что по вине Сагрона нынче оказалась в столь бедственном положении.
— Господин доцент, оставьте меня в покое, — прошептала она. — У вас что-то с губой? — девушка протянула руку, но вместо того, чтобы коснуться его щеки, промахнулась и даже ткнула в глаз.
Что-то рухнуло. Бумаги разлетелись сотнями листочков вокруг. Возмущённое шипение, впрочем, явственно показало, что виновницей всего бардака была именно доцент Ойтко.
— Что это вы делаете?! — возмутилась она. — Единственная порядочная студентка, единственная, посмевшая вам отказать, и вы решили, что в полном праве касаться её, что вам дозволено всё, даже пытаться одолеть девицу силой?!
Сагрон закатил глаза. Он усадил Котэссу на стул — та всё ещё не понимала, что происходило вокруг, — и повернулся к женщине.
— Госпожа доцент, — сухо проронил он, невольно повторяя фразу Арко. — Вы не видите, что заставляете больную девушку выполнять эту глупую монотонную работу? Котэсса едва ли не потеряла сознание, у неё — температура.
— И потому она оказалась у вас в руках?
— Она упала, я — быстро отреагировал, — пожав плечами, уверенно ответил Сагрон. — Пожалуй, мне следует проводить её, скажем, к целителям или в больницу. Опасаюсь, Котэсса сама не дойдёт. Вас устроит подобная отлучка на сегодня?
Ойтко кивнула. В её глазах практически отразился какой-то оттенок сочувствия, но оно тут же пропало, будто бы и не было ничего, когда она перевела взгляд с Котэссы на Сагрона.
Наверное, ненависть представительниц женского пола кафедры Боевой Магии и Проклятий была слишком сильна по отношению к каждому мужчине, что немного злоупотреблял собственным положением. И хотя Сагрон, по правде, никогда ни на чём не настаивал и не раздаривал оценки своим любовницам, более того, редко подбирал их из своих студенток, а нынче ни на что подобное и вовсе был не способен, как сам бывший ученик кафедры, запомнившийся дамам не лучшим образом, почему-то регулярно сталкивался с подобным проявлением раздражения, злобы или даже некой озлобленности. Почему? Ответить вряд ли кто-то мог, он сам — уж точно нет, хотя искренне пытался разгадать сию загадку. Увы, но разобраться в женской логике зачастую не способна даже сама женщина.
…Котэсса едва-едва смогла подняться на ноги. Перед глазами всё плыло, казалось, она даже слышала какой-то далёкий, громкий звон, хотя с трудом ориентировалась в пространстве. То, что температура подскочила уже до невообразимых высот, было понятно и невооружённым взглядом.
Пришла в себя она на чём-то мягком, в чём неожиданно обнаружился диван — или софа, или как сие следует и вовсе величать? Сагрон сидел напротив, на стуле, скрестив руки на груди, смотрел сердито и отчасти раздражённо, будто бы пытался проучить её одним только взглядом.
Девушка, впрочем, серьёзностью момента не прониклась и тут же, игнорируя строгость во взгляде, попыталась сесть.
— Тридцать девять и три, — сообщил Сагрон. — А целитель сказал, что это длилось уже не первый день.
— Да? — удивлённо переспросила она. — А я и не знала…
— Я заметил, — согласно кивнул мужчина, — что ты не знала. Целитель сообщил, что, вероятно, ты ночевала совсем не в тёплом месте последние несколько дней. Почему? Разве у тебя нет дома?
— Моя тётка сдала квартиру.
— А ты?
— А я решила, что переселюсь в общежитие, — пожала плечами она. — Просто… Просто я подумала, что можно будет немного переждать, пока не станет доступным поселение.
Мужчина хрипловато рассмеялся — как-то особенно горько и зло, — и Котэсса внезапно вспомнила, что они нынче и вправду находятся в общежитии, только в преподавательском крыле. Сагрон, вспомнила она рассказы своих сокурсниц, что жили в общаге, тоже был не из местных, потому, когда его нанимали на работу, выделили комнату, довольно неплохую, а потом добавили и вторую, сразу же, как только он получил звание доцента.
И вправду, это походило на полноценное жильё, одну из тех квартир в городе, которую Котэсса попросту не могла себе позволить. Она видела дверь, что вела во вторую комнату, узкий коридор в противоположной стороне, очевидно, на кухню и в сторону ванной. В мире, переполненном магии, это казалось достаточно лёгким — выделять небольшие площади и позволять преподавателям самостоятельно разбираться с тем, как они будут обустраивать собственный быт.
