– Что же делать с ними прикажете?
– Это страшно и негуманно, – потупился ясновидец. – С точки зрения безбожного человека… Но еще страшнее оставить их на свете. Поэтому жизнь этих детей придется… прервать. В этом и есть спасение. Мертвые души приходят из небытия и уйти должны туда же, чтобы не губить живые.
– Спасение в убийстве? – Гелий чувствовал, как сотрясается его душа и протестует сознание.
– Убить невозможно то, что не родилось. Поэтому здесь иное понятие… Следует прервать нерожденную жизнь.
В голове у Карогода что-то отчетливо щелкнуло и будто красная лампочка замигала: не так-то просто было разговаривать с сумасшедшим! Послушаешь вот так, без подготовки, и сам начнешь выдавать перлы…
Надо было сменить тему!
– Ладно, я подумаю, – пробормотал он. – С детьми решим… Меня больше волнует другое: что делать с пациентом, который находился в вашей палате и пропитал стены энергией. У него тоже мертвая душа?
– Нет, у него-то еще живая, только искушенная. Поэтому если посадить в клетку из медного прутка, то можно избавить от дьявольского соблазна. Он взбесится, начнется страшная ломка, страдание, но потом все пройдет… Впрочем, постойте! – Он вскочил и закружился по камере с поднятыми руками.
– Все это выполнимо, клетку немедленно закажем на заводе и штукатурку уберем. – Карогоду пришла в голову оригинальная мысль, и теперь он нес ее собеседнику, как хрупкое яйцо. – Только вот беда – вашего предшественника нет. Где же его искать?
– Замолчите, доктор! – страстно сказал Матка. – Не мешайте мне!
Это действо с руками длилось минут пять, после чего объект сед на свое место, но уже с радостным, покойным видом.
– Теперь вам и клетка не понадобится. Понимаете, доктор, есть еще один способ избавить человека от дьявольской энергии. Им пользовались всю историю человечества, а медные клетки ведь появились недавно, всего, может быть, тысячи две лет назад…
– Какой же это способ?
– Одиночество. Это значит – монастырское покаяние и молитвы. Но для этого надо научиться. Просто читать молитвы нет смысла, надо уметь молиться. Насколько я почувствовал, мой предшественник научился и обошелся без клетки.
– Где же он? Где?
– Как это – где? Разумеется, в монастыре. Его же отправили в монастырь!
– В монастырь? – ахнул про себя и чуть не выдал своих чувств Гелий. – Кто отправил? Что-то я не слышал…
– Кто отправил? – Юродивый на секунду задумался, скользнул взглядом по двери. – Сейчас… Какой-то генерал. Имени не вижу… Пожилой человек, очень сильный. Мой предшественник называл его только генералом. А вот имена помощников вижу, они близко… Гольцов, Рушниченко, Петряев и Словацкий. Но генерала никак не рассмотрю и этого, который здесь жил…
– И я его плохо помню, больного, – посетовал Гелий. – Даже фамилию забыл. Надо бы поднять историю болезни и посмотреть…
– Нечего и смотреть, я так вижу! – вдруг прервал юродивый. – Говорю же вам, стены, штукатурка! Можно считывать любую информацию, восстановить события. Здесь находился Вадим Аркадьевич Губский, капитан первого ранга, подводник. Вы думаете, почему у людей осталась привычка писать на стенах, на камнях и заборах? Да потому и осталась, что забыли о такой энергии, как ЯЗ! Ведь и писать ничего не нужно, мы без того оставляем автографы повсюду, где бы ни были. Иное дело, считывать некому, утрачена чувствительность…
– А в каком монастыре он сейчас? – перебил этот словесный поток Карогод.
– Инок Свято-Кирилловской обители, пострижен с именем Рафаил… Можно себе представить, что испытал этот несчастный! Это страшнее, чем наркотическая ломка. Это почти смерть! Почему их и называют – живой мертвец.
Он отвечал так быстро и легко, не задумываясь, что Гелий на миг усомнился в прозренчестве и правдивости его слов. О Слухаче Матка мог узнать от охраны или сотрудников, втайне от начальника вступавших в контакт с объектом, а теперь накручивает небылицы про обитель. В самом деле, не со стен же он считал все, что говорит?..
Усомнился на один миг, поскольку в следующий ему стало жарко.
– А, вижу! Фамилия генерала теперь Непотягов, – внезапно брякнул юродивый. – Он сейчас у себя дома книжные полки делает, книги перевез. И второй день водку пьет.
Новое имя бывшего начальника Центра знали всего три высших должностных лица в Генштабе и он, Карогод…
– Хорошо, я обязательно выясню, – пообещал Гелий, вдруг заторопившись от распирающих душу чувств. – Дам распоряжение, чтобы перевели в другую палату. Еще есть какие-то просьбы или пожелания?
– Решите вопрос с детскими мертвыми душами! Это у него было навязчивой идеей, и Гелий попытался увернуться.
– Добро, найдем сначала детей и решим…
– А что их искать? Кругом такой смех и скрежет зубовный, за версту слыхать. Вам что, уши не режет? Прикажите медсестрам или медбратьям, пусть покажут, если со слухом у вас не все в порядке.
– Непременно! Больше нет пожеланий?
– Немедленно переведите меня в другую палату.
– Сейчас подготовим и переведем. Что еще? Или все?
– Не совсем все. – Прозоров задумался ненадолго и взглянул виновато. – Вы можете мне сказать, сколько меня продержат в больнице?
– Пока еще рано говорить о выписке.
– Понимаю, виноват. Президент – лицо неприкосновенное, а я позволил себе такую вольность… Но я обязан был сказать! Если я вижу, что его звезда сгорела и обратилась в булыжник. Кстати, послезавтра ночью империя разрушится.
– Какая империя?
– СССР… Я же ему сказал – звезда сгорела и превратилась в камень, в булыжник – оружие пролетариата. Если бы услышал мой крик – принял бы меры, образумился и не понес горе народам. А теперь будет много горя, потому что завтра они уже съедутся в Белой Веже, а послезавтра ночью взорвут империю изнутри. Вот будет грохоту! Почище Чернобыля! Высвободится энергия сцепления. А она опаснее, чем радиация…
Это уже напоминало бред. Лицо больного медленно превращалось в белую страшную маску. Гелий пообещал исполнить желание затворника и поспешил удалиться из камеры. Он тут же отдал распоряжение освободить один из кабинетов, оборудовать его прослушивающей аппаратурой, поставить кровать, стол и стул – словом, создать минимум удобств и перевести туда объект. Сам же помчался наводить срочные справки по поводу Слухача, теперь носящего имя отца Рафаила.
5
Спецслужбы чутко реагировали на запросы Центра, однако прошли сутки, прежде чем Карогод получил требуемую информацию. Вернее, лишь половину ее подтверждение, что в Свято-Кирилловском монастыре действительно есть недавно принявший постриг монах по имени Рафаил, в миру носивший фамилию Губский.
У Гелия сперло дыхание, хотя другая часть сведений еще была где-то в пути – фотопортрет и биографические данные. Чувства он испытывал сложные: то неуемной, какой-то ребячьей радости, которую приходилось душить в зародыше, то страха неизвестности – тоже по-детски острого и необъяснимого. Получив наконец по факсу полную информацию, Гелий, несмотря на поздний час, отправился к генералу Непотягову в район города Апрелевска, где старик получил хороший сельский дом от государства вместе с пенсией и новым именем. Конечно, в первую очередь руководствовался местью – любопытно было глянуть на физиономию генерала от сельской механизации, когда тот станет рассматривать фотографию в черной рясе с приложенной справкой. Однако вместе с тем осваивающий азы Астрального Анализа новый начальник Центра интуитивно тянулся к старому и опытному в этих делах человеку, чтобы, доказав свои способности неожиданным розыском пропавшего ясновидца-подводника, найти себе и соратника в лице Непотягова. Повертится, поворчит и все равно никуда не денется, потому что ушел из Центра не по своей воле, а был отсажен от любимого занятия, как дитя от груди…
