Авок умер и патруль нашел лишь сломанный лук незадачливого охотника да половину мягкого ботинка. И на этом судьба странного эльфа закончилась бы, но произошло то, что происходит лишь раз на миллион случаев, если не реже. Душа погибшего, в силу неких совпадений на тонких путях мира, не растворилась во вселенной, как это бывает обычно и не отправилась на перерождение, как это бывает куда реже, а была втянута в раскинувшееся под родным лесом Авока подземелье некроманта.
Такое случалось, но настолько редко, что еще никому не удалось подтвердить саму возможность подобного феномена. Однако, несмотря на то, что Авок оказался уникумом из уникумов, его самого это не могло никак тронуть. По той простой причине, что почившая душа, даже не рассеявшись, а попав в систему полигонов, лишалась всех своих мыслей и чувств. Авок словно заснул беспробудным сном, без сновидений, без ощущений, без чувства времени и пространства. С тех пор прошло почти две тысячи лет.
Душа неудачливого охотника, проплутав внутри подземелья в виде эфемерного сосуда с чьими-то воспоминаниями не одно столетие, в конце концов попала на четвертый этаж, в тело умертвия. Но, в отличие от Ганлина, чье путешествие в роли нежити началось примерно также, Авок так и остался просто душой, его сон не прервался и бывший эльф понятия не имел, что с ним происходит. Однако, под влиянием настоящей души, умертвие начало меняться.
Процесс был очень медленным, простой человек скорее умер бы от старости, чем что-то заметил. Приютившую Авока нежить не раз уничтожали, но каждый раз она успешно восстанавливалась в инкубаторах и с новыми силами отправлялась крушить человеческие лагеря. Год за годом, век за веком, в какой-то момент нежить стала намного сильнее своих обычных собратьев и умная система полигона, способная подстроиться почти под все, решила, что выпускать такую опасную тварь на простых бойцов – это перебор. А потому Авок, а вернее умертвие с его душой внутри, отправлялось только вместе с самыми крупными волнами, когда количество матриархов приближалось к сотне, а от роя мертвых птичек не было видно потолка. Пещеры на четвертом этаже тоже были разными и такие огромные волны кое-где были единственным, что пробирало защитников лагерей.
В той волне этого умертвия вообще-то быть не должно было. Однако вмешательство одного демилича все изменило…
.
Сука… голова раскалывается… это что сейчас была за хрень?
Умертвие, уже практически подчиненное, вдруг рассыпалось пылью, не оставив после себя даже железного пояса. Что-то подобное я уже видел, когда переселялся в зомби, тогда мое прежнее тело тоже обратилось трухой. Но на этот раз я вроде как остался в своем теле, да и никаких поползновений к смене тел я не делал. На всякий случай ощупал себя с ног до головы. Нет, все та же тушка бывшего зомби с примесью урдалачьей крови, в кожаной со стальными вставками броне, с булавой в одной руке и щитом за спиной.
Вот только… что-то точно изменилось. И, как всегда, что именно, я понял, лишь когда меня в это ткнули. Нет, серьезно, надо развивать наблюдательность…
-Г…где это я? – то, что моя челюсть открывается без моего ведома – уже давно не что-то странное и я в принципе привык. Однако вот дублирующий эти слова в моей голове голос кардинально отличался от того, к которому я привык. Вместо глубокого женского баритона внутренности черепушки заполнил чуть дребезжащий и неприятно высокий мужской альт.
-Ой! Кто здесь!? Ганлин, что происходит!? – А вот этот голос я знал отлично.
-Жюс, без истерик, пожалуйста. Судя по всему, это твой сосед и моя новая головная боль. Помолчи, давай послушаем что нам скажут. – Сам иногда поражаюсь собственному спокойствию, но, похоже, чему-то я уже просто физически не могу удивляться. Расслабил челюсть, чтобы даль новичку возможность беспрепятственно общаться.
-Почему я не могу управлять телом!? – Как не странно, было похоже, что первый испуг неизвестного мужчину отпустил довольно быстро, потому что уже во второй его фразе было куда больше злости, чем страха. – И что это за вонючая пещера!? И кто говорит моим ртом!? И… - тут голос снова дернулся, но быстро вернулся на явно накатанную дорожку. – И почему у меня не бьется сердце?
Ну, пожалуй, достаточно.
-Уважаемый, позвольте представиться. Меня зовут Ганлин, а леди – Жюстина.
С магессой мы понимали друг друга уже очень неплохо, так что умело скоординировались так, чтобы она представилась, не давая при этом слова новичку.
-Здравствуйте, Жюстина Ноэм Палсар Шоти, тридцать пятый архимаг зеленой башни магии свободной республики Нотль, к вашим услугам.
-Эм… Авок. Мне… тоже приятно? – прозвучало это скорее как вопрос, нежели как нормальное приветствие, но оно и не удивительно.
-Авок, очень приятно. – меня ситуация начала даже забавлять. Один квартирант или два – уже дело десятое, кукуха все равно едет, а недоумение этого Авока и его искреннее непонимание того, в какую жопу он попал, откровенно смешила. – Отвечу на твои вопросы по порядку. Ты находишься на четвертом этаже подземелья некроманта, одного из четырех полигонов. - К моему счастью, волну уже почти отбили, в воздухе держалось едва ли пять матриархов, а стайки птичек потеряли всяческий строй и опасность, так что время поговорить было. – Ты не можешь управлять телом потому что это МОЕ тело и ты в нем – просто кусок сознания или души или еще какой-нибудь метафизичной хрени. А сердце у МЕНЯ не бьется потому, что я мертв. Хотя, правильнее было бы сказать, что я немертв, так как являюсь нежитью. Еще вопросы?
Однако реакция Авока оказалась немного не той, на которую я рассчитывал. Некоторое время в воздухе висела пауза, похоже, новичок собирался с мыслями, а потом вывалил прямо на меня целую телегу, ну, я думаю, понятно чего.
-Твое, бля, тело, да? Да нихера подобного! Я здесь, а значит это, черт тебя дери, МОЕ тело, понял, ты, хуесос!? А ну вернул мне все сейчас же, тварина, ты хоть знаешь, сучий сын, с кем связываешься? Я представитель благородного эльфийского народа и если ты, жопа ушастая, попробуешь еще что-то, блять, вякать, то не избежишь их праведного гнева! Ты слышишь, что я говорю, ублюдок!? А ну быстро вернул все как было!
Слушать такое было одно удовольствие. Ругаться Авок был не дурак, хотя получалось у него откровенно хреново. А слова про благородный эльфийский народ чуть не заставили меня расхохотаться и одни боги знают, каких усилий мне стоило сдержать в себе смех. Жюстина, я чувствовал, тоже не воспринимает слова, как выяснилось, эльфа, хоть немного всерьез. Ей, уверен, приходилось выслушивать и не такое от множества магов, работающих и обучающихся в ее зеленой башне. А заход “я представитель благородного эльфийского народа” не далеко ушел от “мой отец занимает такую-то должность”.
Но всего хорошего понемножку. Стоило поставить новичка на место, потому что я чувствовал, что он только “переводит дыхание” перед новым заходом.
-А теперь слушай меня, - не имею ничего против брани, но давить собеседника предпочитаю интонацией и силой голоса, а не матом. Это выглядит куда внушительнее. А матом стоит только подчеркивать акценты, а не разбрасываться как сеятель зерном. И после моих слов Авок явно затих, все-таки уроки Жюстины и постепенно перенимаемый у Подчинения ГОЛОС делали свое дело. – Эльфы были благородным народом тысячу с гаком лет назад, сейчас все что осталось от вашей братии: рабы для траха богачей и кучки одичалых партизан по лесам. Это во-первых. Во-вторых, если ты этого не знаешь, то скорее всего сдох уже не одну сотню лет назад и все, кто мог обрушить на меня пламенный гнев, тоже вероятнее всего померли, все-таки вы не бессмертные. В-третьих, ты сдох, смирись. У тебя нет тела, у тебя нет права голоса, у тебя нет нихера. Я не смогу тебя выкинуть из своей головы, но могу с легкостью лишить тебя всего, оставив висеть внутри моей черепушки и наблюдать за окружающим моими же глазами. Посмотрим, сколько ты выдержишь, господин благородный эльф. Так что лучше тебя меня слушаться, потому что в этом случае будут поблажки, иначе останешься немым. Все уяснил, брехун?
