Он издевается?!
— Великолепно.
— Я рад.
— Зачем ты здесь? — не выдержала я этой светской беседы.
— Из-за тебя.
От злости перехватило дух и сперло дыхание:
— Я уже расплатилась с тобой!
— Да? — вздернул бровь Эриду. — Что-то я не запомнил.
— Вот и я не помню! Ты отобрал у меня еще и имя папы!
— А, ты об этом, — пожал плечами этот мерзавец, — ты сама выбрала.
— А может… может я тебя сейчас поцелую, а ты вернешь мне мои воспоминания?
Предложение родилось спонтанно, но я действительно была готова на многое ради этих двум имен, почему-то мне казалось архиважным обрести их вновь. Странник смерил меня долгим взглядом, а потом отрицательно мотнул головой:
- Поздно. Сделка уже оплачена.
— Тогда, повторюсь, зачем ты здесь? — опять спросила я требовательно.
— Повторюсь, из-за тебя, — передразнил он.
Нет он точно издевается! Уже набрав в легкие воздух для гневной тирады, я была прервана взмахом руки и странным вопросом:
— Ты вчера рисовала?
— Да…
— Хочешь я угадаю, что именно? Ранчо?
— Это нетрудно! Ты знал, что мои мысли занимали родители!
— Твои родители — это Миранда и Питер, — обрудил Эриду вскакивая на ноги. — Но суть не в этом. Ранчо проявилось в реальности.
— Что?! Они все перенеслись сюда?!
— Нет, Город просто воссоздал твой рисунок. Ранчо, каким ты его запомнила… с небольшими дополнениями.
Последние слова Странника сильно насторожили, что он имеет в виду?
— Ты была зла, огорчена, опечалена, вот и Ранчо получилось не самым веселым местом. Еще и опасным. Там уже пропало несколько… гостей.
Только не это! Я не хотела!
— Как мне все исправить?
Эриду хмыкнул:
— Только решив загадку, спрятанную в нем. Таковы правила.
Правила, правила, правила! Из-за этого бреда исчезают люди, а Странник продолжает настаивать на идиотских правилах! Впрочем, он лишь раб этого места, чего еще ожидать?
— Хорошо, тогда пошли. Джульетта…
— Не стоит, — покачал головой мужчина, — пусть лучше останется здесь. Для меня Ранчо неопасно, для тебя тем более, но для остальных…как знать.
Так и получилось, что в очередную ловушку Города мы отправились вдвоем с Эриду. Ранчо возникло на западно-южной окраине, сразу за моим любимым Японским Садом. В сопровождении Странника путь по Городу походил на прогулку — никаких странностей, никаких монстров. Правда, он был столь же неразговорчив, как и Изабель. Впрочем, думаю, что в этом была виновата я. Меня переполняла злость, и за неимением другого объекта, она вся выплескивалась на Эриду, стоило ему дать малейший повод, поэтому его молчание было не столь удивительно.
А вот Ранчо… Подойдя ближе, я сразу поняла, что имел в виду мой проводник. Некогда белые стены расцвели уродливыми трещинами, сквозь которые проглядывала кирпичная кладка. Плющ увял, мертвыми нитями свисая с выступов, ставен, и покосившейся, поврежденной крыши. Клумба заросла сорняками, а мощенные тропинки ощерились вывернутыми плитами. Запустение, тоска и горы мусора. Весь двор был завален обертками от конфет и печенья, банками из-под содовой и пива, помятыми газетами. Чуть дальше стоял остов машины, в ней я с трудом узнала свое первое средство передвижения, его я купила на заработанные летом деньги, вернее, на то, что таким образом подарил мне… Приемный отец.
— Это что все…?
— Это все осколки твоей жизни, — иронично подтвердил Странник. — Как видишь, ничего ценного тут не всплыло.
— Этого не может быть! Моя жизнь не была такой пустой! В ней были…
— Путешествия? Друзья? Родные? — продолжал мучать меня Эриду. — Возможно, но после тебя осталось только это.
— Ты неправ! Я докажу тебя!
Схватив за руку, я потащила его внутрь, туда, где должно было быть что-то кроме гор мусора, в доме должны быть мои любимые… вещи. Не дойдя до порога, я остановилась, ошарашенная пониманием простой истины — после меня, действительно, не осталось ничего стоящего, ничего ценного. С таким же успехом меня могло не существовать, может быть меньше пластика попало бы в океан, да, пожалуй, и все на этом… Никакого смысла… В моей жизни не было никакого смысла…
Эриду не дал ладони выскользнуть, схватил меня крепче, разворачивая к себе:
— Больно? — спросил он и сам же ответил: — Больно тратить жизнь на мусор. Так может пришло время что-то изменить? В себе в первую очередь?
Его глаза больше не казались красными, они были скорее огненными, проблески рыжего золота то и дело мелькали, завораживая танцем призрачного пламени. Он смотрел на меня тяжело, испытывающе, словно от моих слов зависело нечто чрезвычайно важное. Вместо ответа я кивнула, опуская взгляд. Можно было сколько угодно протестовать, находить все новые и новые аргументы, но в главном он был прав — в моей жизни не было особого смысла, настоящей цели. Поведать мир, выучиться на архитектора — все это промежуточные вехи, они должны вести к чему-то, а не превращаться в бессмысленный квест.
— И ты хочешь предложить такие изменения? Смысл?
Эриду мягко улыбнулся:
— Тебе уже сделали это предложение. Ты новая Хозяйка Имения, в твоей власти реальность этого Города, от твоих рисунков будет зависеть Его облик и суть. Ты можешь создать рай для обитателей или воплотить свои и их худшие кошмары. Или же ты можешь продолжить цепляться за прошлое, бередя свою душу бесплотными попытками вернуть то, что не может быть возвращено. Выбор за тобой.
Очень настойчивое приглашение остаться, очень убедительные аргументы принять правила игры, так почему же все в душе переворачивается от одной мысли подчиниться?
И все же Странник неправ, особого выбора у меня нет.
— Хорошо, что от меня требуется?
— Найди карандаши. Они спрятаны где-то в доме.
Зачем мне карандаши, если есть краски? Впрочем, Город редко отвечает на такие вопросы. Мне больше не было интересно осматривать дом, я знала, что ничего ценного тут не найду. Интуиция потянула на заднее крыльцо, туда, где любил отдыхать… не вспомнить кто. На невидимом ветру поскрипывало массивное кресло-качалка, а на широком сидении лежала книга. В темном, почти черном переплете. Мне не было необходимости открывать ее, я и так знала, что это та самая книга, вот только не она мне была нужна.
Бабочка послушно спорхнула с края цилиндра и закружилась над креслом, словно примеряясь. Наконец, сложив золотистые крылышки, аккуратно присела на самый край. Книга вспыхнула, взрываясь лучами света, ослепляя и заставляя зажмуриться.
Проморгавшись от огненных бликов, я обнаружила пренеприятную картину: книга все же превратилась в коробку карандашей, но лежала она теперь вовсе не на кресле. Ее держал второй не-Кларк, ухмыляясь:
