Тут же почувствовала волнение, и сердце незамедлительно ушло куда-то в пятки. Ожидая самого худшего, я поднесла телефон к уху, и не ошиблась в предположениях:
— Ты что снова вытворила?! — кричал Макс, как в старые добрые времена, через динамик его ор казался настолько зловещим, что казалось, даже стены вздрагивали, и я вжала голову в плечи, ожидая вынесения приговора.
С чего Вадим взял, что я его зацепила? Фараон с большой вероятностью всадит мне пулю в лоб и забудет, как звали. А я, между прочим, ещё слишком молода. И даже, возможно, красива.
— Макс… — проскулила жалобно, но Вадим жестом показал, что стоит молчать. Правда, не пояснил, о чем именно. Впрочем, Фараон ни о чем и не спрашивал.
— Я найду тебя, Кэт. Всё равно найду, ты же понимаешь?
Даже кивнула, соглашаясь с неизбежным, хотя Макс, понятное дело, видеть меня не мог. Он говорил это еле сдерживаясь, обвиняя без права на помилование.
— И лучше тебе спрятаться подальше, потому что я на тебя зол. Очень-очень зол.
Вот в этом я точно не сомневалась. Закусила губу и даже зажмурилась. В голосе Макса услышала грусть. Он как будто бы сожалел о том, что ему придется со мной сделать, но иллюзий не питала, и если Макс решение относительно меня принял — я ничего не могу поделать.
— Мне очень жаль, Кэт. А любовнику своему передай, — Фараон сделал паузу, и хоть в трубке на время воцарилась тишина, мне показалось, что на том конце провода как минимум готовятся к залпу из мощного орудия. — Жить ему осталось недолго.
Макс отключился, а я так и пялилась на телефон какое-то время. Сердце сжималось от принятого только что решения и, замедляя ритм, постепенно уходило в пятки. Капитулировало с поля боя, забирая с собой разрушенные надежды.
Медленно подняла на Вадима взгляд, он смотрел с интересом. Вот странный человек, я собираюсь ему объявить, чтобы он бронировал место в земельном участке, а у него на лице отчетливо читается любопытство. Он вообще понимает, насколько серьезно всё происходящее? И если да, то какого черта так спокоен?
— Что ты там говорил про выиграть? — лишь произнесла ровным голосом, предполагая, есть ли у меня шансы на победу с таким, как Макс. — Я передумала.
— Прекрасный выбор, — растянул губы в улыбке тот. — Только больше шансов поменять решение не будет.
— Может так сложиться, что у меня никаких шансов больше не будет, — усмехнулась в ответ. И стало даже грустно. — Надо уходить, — добавила, понимая, что по сигналу мобильного нас, скорее всего, вычислят.
— Ты не права, — возразил Морозов, я было подняла брови, но он резко поднялся с места и, схватив меня за руку, потянул на себя: — Убегать.
И вот теперь я была согласна с ним, как никогда.
Мы действительно бежали.
И в этот вечер, и несколько следующих. Понимая, что за черту города нам не выбраться, мы прятались по подсобкам, по промышленным помещениям, но на этот раз остановились в гостинице. Вадим пояснил, что так сложнее искать. Отели проверили в первую очередь, сейчас к ним внимание остыло, и пока люди Фараона прочесывают промышленные зоны, мы вполне можем сменить условия на более комфортные.
Я против не была, нормальный душ и мягкая постель — кто от такого отказывается после сырых подвалов?
А ещё Вадим заверил, что совсем скоро всё изменится, он вот-вот выйдет на нужного человека, поднял какие-то там связи и активно работает в этом направлении. А пока что можно расслабиться, именно поэтому в его руках появилась бутылка с янтарной жидкостью.
Надо заметить, всё это время Вадик вел себя сносно, не приставал, почти не прикасался, но всё же комплименты отвешивал. Причем заставал этим врасплох в самые неожиданные для меня моменты.
А иногда во время наших бесед он рассматривал мои губы, и мне это совсем не нравилось, я чувствовала себя при этом неуютно.
Но сегодня с Морозовым было легко — ещё бы. Мы почти приговорили бутылку расслабляющего напитка. Я, конечно, осуждаю подобное, но нервное напряжение в этот вечер зашкаливало — мне показалось, что я видела Макса сегодня. Только если бы это был он — мы бы сейчас здесь точно не сидели.
А всё же предчувствием накрывало, словно волнами. Будто мы оба осознавали — вскоре ждут перемены, и так довольно долго скрываемся, а по моим подсчетам, нас должны были поймать ещё вчера, или позавчера, да даже сегодня. Но нам отчего-то везло, и как говорил Вадим, это нужно отметить.
По телевизору шла предновогодняя комедия, и я отчаянно хохотала на самых смешных моментах.
— Ты видел? — заплетающимся языком произнесла и повернулась на Вадима, тут же упираясь в его потемневший взгляд.
— Вижу, — ответил он хриплым голосом. — Прости, я больше не могу.
Морозов неожиданно наклонился ко мне и тут же поцеловал. Так нежно, что я даже не сразу отстранилась. И, конечно, его снова оттолкнула. Я ничего не могла поделать с одним до боли возмутительным наваждением: каждую ночь мне уже вовсю снился другой. Может, я мазохистка? Ну как еще можно объяснить, что думаю о том, кто с радостью меня прикончит?
Я тосковала и по-настоящему грустила, что оказалась в таком положении. Вот только тот скорее был бы рад обхватить меня не за плечи, как это делал сейчас Вадим, а за шею. И с этим приходилось как-то жить. Пока что жить.
Морозов потянулся за бутылкой и разлил напиток по бокалам. А потом ещё. И ещё. Мы больше вообще не разговаривали, поддаваясь неловкому молчанию, впрочем и оно скоро испарилось, оставаясь в памяти лишь дымкой. Я уже сомневалась был вообще поцелуй или не был. Смутно помню, чем закончился фильм, а что было после, отрезал провал в памяти.
Осознание пришло утром, тогда же подоспело и недоумение. Голова раскалывалась, оставляя в висках стуки отбойного молотка. Но прислушавшись, оказалось, что это всего лишь пульс.
С трудом поднялась на кровати, подтянула ноги, прижимая их к груди, тут же обхватывая себя за голову из-за резкого движения. А потом распахнула глаза и заглянула под плед.
Матерь Божья, в чем это я?!
Выходило, что без ничего. Без ничегошеньки. Абсолютно.
Только сейчас обратила внимание на другую половину кровати. Там мирно сопел Вадим, хотя в гостинной был диван, и вроде бы он собирался расположиться там. Улыбка на лице даже во сне оповещала — у кого-то прекрасное настроение, и если я правильно разглядела, одежды на нем было ровно столько же.
Вряд ли нам ночью банально стало жарко. Обоим. Разве что этот жар имел другой характер.
Мамочки.
Осторожно приподнявшись, я мышкой пронеслась в душ, и пока приводила мысли в порядок, несколько раз чуть не сошла с ума.
Это как так? Столько времени страдать, что нет личной жизни, а теперь ничего не помнить? Вадим — не тот, с кем я собиралась разделить это важное событие после долгого перерыва. Но я испытывала досаду ещё и от провала в памяти. Облом века!
