— Раз большой любви не намечается, хочу предложить тебе сделку.
— Сделку? — я тоже села и уставилась на него.
— Смотри, что получается. О Мадянкине мы оба рассказать не можем, так как загремим тоже оба. Выходит, ты моя должница, ведь от тюрьмы я тебя спас.
— Так и думала, что не просто так, — хмыкнула я.
— Видишь, какая ты прозорливая. Твоя биография меня заинтересовала, мой осведомитель сказал, что после того, как ты появилась в этой шайке кладоискателей-любителей, их добыча увеличилась чуть ли не в разы. И если бы вы смогли правильно организовать свою деятельность, выбрались бы из грязи в князи очень быстро, заняв неплохое положение в своем городке.
— Мы были подростками-романтиками, — хмыкнула я.
— Это ты была такой, ребята, между прочим, толкали найденные вещицы, на что тоже нужна смелость и связи, тем более в таком маленьком городишке, как ваш. Вам не повезло, пареньки огребли, ты ограничилась отчислением из института. Бизнес, так сказать, загнулся, но знания-то при тебе.
— Ты, что, хочешь что-то откопать? — не поверила я.
— В точку, — усмехнулся Тимур, — мне нужно найти одну весьма определенную вещь.
— Можно поинтересоваться, какую?
— Прежде чем посвящать тебя в детали, я должен получить твое согласие.
— У меня есть выбор? — хмыкнула я, он неопределенно повел головой.
— С моей стороны было бы глупо приехать к следователю и сознаться, что я, покрывая тебя, придумал ту ночь и подкупил свидетелей, как считаешь?
— То есть ты рассчитываешь только на то, что я буду чувствовать себя обязанной тебе?
— Ты этого терпеть не можешь, так что согласишься.
— Ты вообще слушал, что я тебе рассказывала? Я только и делаю, что бегаю от ответственности.
Он снова пожал плечами.
— Так каков твой ответ?
Посверлив его взглядом, я уставилась на воду. Как ни странно, Тимур был прав: по отношению к нему мне не хотелось чувствовать себя обязанной. Основывалось это нежелание на двух факторах: во-первых, он не так прост, даже опасен, потому долг может припомнить в любой момент. А во-вторых… Он мне нравился, слишком нравился, чтобы мы находились с ним в неравных позициях. Ему, конечно, об этом знать не стоит. И вообще, дураку понятно: между нами быть ничего не может, в моих интересах разделаться со всеми долгами перед ним и порвать любые отношения.
— Вот что, — повернулась я к нему, — я согласна помочь тебе, но хотелось бы внести ясность. Мы заключаем деловой союз, который не предполагает никаких других взаимоотношений. Я буду искать эту твою вещицу, а когда мы найдем ее, то будем квиты. Соответственно, разойдемся, как в море корабли, и больше не появимся в жизни друг друга.
Я протянула ему руку, он немного подумал, разглядывая меня, потом пожал ее.
— Идет, — кинул мне и, поднявшись, потянулся. Я с трудом сдержалась, чтобы не уставиться на его тело. Поднявшись следом, спросила:
— Каков наш план?
— Искать вещицу будем не здесь. Так что для начала заедем в отель, возьмешь кое-какие шмотки, боюсь в таком виде ты пригодна для чего угодно, только не для раскопок. Хотя я бы посмотрел, — он ухмыльнулся, а я ему напомнила:
— Мы только партнеры, не забывай.
— Социальные ограничения мечте не помеха.
Покачав головой, я направилась к машине. Через некоторое время я уже была в номере, девчонок не оказалось, и я этому даже порадовалась, меньше всего хотелось пускаться в долгие объяснения. Я написала им пространную записку о том, что мы с Тимуром некоторое время хотим побыть вместе, потому скроемся ото всех неподалеку. Телефон буду включать по мере необходимости. Некоторое время я раздумывала, как к данному развитию событий отнесется Старков, если узнает, но потом махнула рукой. В конце концов, я же буду на связи, значит, в крайнем случае, он меня разыщет. Бумаг о невыезде я не подписывала, следовательно, против закона не иду. Переодевшись в шорты, майку и кеды, я собрала в рюкзак вещи и вернулась к Тимуру. Он ждал меня возле машины. Некстати я подумала о том, что убийцу Алины так и не нашли, значит, расследование идет полным ходом. Кто ее убил, по-прежнему оставалось загадкой, а главное, за что и не связано ли это с Мадянкиным? Скорее всего, нет, иначе вопрос по нему так или иначе уже бы всплыл. Последнее слово напомнило мне о том, где покоится сам дядечка, и я скорчила мину. Тимур в очередной раз расценил мое выражение лица по-своему.
— Ты жутко недовольна происходящим, — высказался он, когда я села в машину.
— Чему тут быть довольным? Я прячу трупы, меня обвиняют в убийстве, а теперь еще придется вернуться к незаконной деятельности, за которую я тоже немало огребла в свое время.
— За это не переживай, безопасность дела я беру на себя.
— Сеня тоже так говорил.
— Это твой парень-копатель?
— Ага.
— Могу тебя заверить, что он не идет со мной ни в какое сравнение.
— Все-таки ты самоуверенный сукин сын.
— И снова воспринимаю это как комплимент.
Я только головой покачала.
— Теперь ты можешь рассказать, что это за таинственная вещь, которую мы будем искать?
— Медальон.
— Именной?
— Не совсем. У моего хорошего друга во время гражданской войны в этих местах погиб прадед, медальон принадлежал ему.
— Твой друг знает, где конкретно? В каком году?
— Толком он ничего не знает. Как ты понимаешь, в глаза его ни разу не видел.
— Хорошо, но какие-то данные есть? Имя, фамилия, кем служил? Писал же он письма домой?
— Ларин Роман Сергеевич, 1890-го года рождения. Их батальон базировался в поселке не так далеко отсюда, там же он и погиб. Останки его найдены не были, предположительно, захоронен в братской могиле.
— Предположительно? То есть никаких документов, которые могли бы обозначить, что это он, найдены не были?
— По крайней мере, семье моего друга об этом не сообщали.
— То есть официально он числится в пропавших без вести?
— Пропадать особо было некуда, так что дед, наверняка, лежит в братской могиле в этой самой деревне.
— Если ты так в этом уверен, зачем тебе я?
— Потому что места захоронений весьма условны, а твоему чутью, как мне сообщили, можно доверять. Времени не так много, так что не хотелось бы его терять.
— Откуда твой друг узнал об этом медальоне?
— От своего деда, конечно, откуда еще? Тому рассказала его мать. Это что-то вроде семейной реликвии, которую передавали из поколения в поколение, потому, узнав о медальоне, друг захотел его отыскать.
— Так ты за этим сюда приехал? — нахмурилась я, — а при чем здесь Мадянкин?
