— Не исчез, а гостил у родственников после глубочайшего стресса, связанного со смертью матери. Кстати, ее похоронили? — Поинтересовалась я, намереваясь узнать адрес последнего и окончательного пребывания женщины.
— Д-да, вчера еще. — Кивнула директорша. — А вы разве родственница? Насколько мне известно, у Коленьки никого не осталось.
— Я его тетя. — Вновь улыбнулась и подмигнула парню. Бледный ребенок приободрился и часто закивал.
— Но нам ничего не известно о близких родственниках….
— А я пятиюродная тетя брата жены его дяди. — Перебила ее. — Вряд ли я считаюсь близкой родственницей, но Коля меня хорошо знает и хочет со мной жить.
Коля снова быстро закивал головой.
— Тетя Маша хорошая. — Решил он подать голос.
Женщина задумчиво посмотрела на нас.
— А ваш муж не будет против? — Она впилась взглядом в Хохрикова.
— Не буду. — Быстро ответил Яшка. — И я гражданский муж. — Добавил он, уловив мой угрожающий взгляд.
Людмила Иосифовна сдалась. Нашла Колины документы и передала нам под расписку. Затем набросала на бумаге справку по нужной форме. А еще задала странный вопрос.
— Вы оставите Николая в интернате на период обучения?
Мы с Яковом переглянулись. Она что, серьезно?
— У нас нормальная школа. Он без проблем поучится там. — Сообщила директрисе.
— Но как же. У мальчика серьезные отклонения. Ему нужно учиться в специализированном учреждении….
Я нахохлилась.
— Частичная глухота, которую исправил хороший слуховой аппарат, не повод записывать ребенка в инвалиды. — Я шагнула к столу.
— Маш, не надо. — Яшка положил руку мне на плечо, пытаясь остановить меня.
Я подчинилась, стараясь успокоиться.
— Знаете, советую вам относиться к своим воспитанникам, как к нормальным людям. — Не удержалась я, взяла Колю за руку и вышла из кабинета.
Странная женщина. Без проблем выдала нам документы, но при этом строила из себя благородную мученицу, якобы заботящуюся о детях. Бесит.
— Маш, успокойся. Нам еще к соцработникам надо. Там все куда сложнее будет. — Предупредил Хохриков.
Я это прекрасно понимала. Колька облегченно выдохнул, когда мы сели в машину, и я была с ним солидарна. Мрачное место. Брр.
У вычурного стеклянного административного здания, где базировался десант из социально активных баб, нас ждал старый знакомый Гека, который после той… аварии, где я потеряла предыдущую машину, увозил нас домой.
— О, привет. — Обрадовалась я. — Как жена? Все еще крепко держит за… ошейник? — Я покосилась на Кольку, не желая, чтобы он услышал нехорошие слова.
Тип в дорогом деловом костюме мягко улыбнулся.
— Не только за ошейник, но и за другие интересные места. Вы готовы? Идемте. — И повел нас в недра здания к выдрам, которые нас будут отговаривать от ребенка.
Теток собралось аж девять штук. Все в мешковатых офисных костюмах и с одинаковой мордой лица. Тоже мученицы, блин. Кажется, таких специально в подобные места набирают, чтоб мордуленция посердобольнее была.
— Расслабься. — Шепнул Хохриков, подталкивая нас с Колькой внутрь кабинета.
Расслабилась я уже минут через десять, так как на этот цирк с серьезной миной смотреть было нереально.
— Почему мать ребенка нигде не упомянула о вас? — Задала главная тетка очередной каверзный с ее точки зрения вопрос.
Подобные вопросы мне уже задавали минут пять. Этими работницами бы пленных пытать. Хотя, я на более жестоких допросах бывала.
— А вы часто с ней общались? — Улыбнулась я.
Тетка нахмурилась.
— Нет, но пару раз перед ее смертью мы беседовали с ней. О вас она не упомянула ни разу. — Услышала я в ответ.
— Я недавно переехала. Возможно, она не знала, что я здесь. Меня Коленька пару дней назад только отыскал. — Сказала я, улыбнувшись.
Женщины тихо перешептывались, изучая документы.
— У вас были проблемы с психикой…, - протянула одна из них. Этакая мышь в очках с неправильным прикусом.
— А вас когда-нибудь пытались изнасиловать? — Перебила я ее. Мышь вздрогнула. Да уж, такую пока насилуешь, она тебе все девять кругов Алигьери процитирует по памяти. — Там приложена справка о моем душевном здравии в данный момент.
Тетки синхронно нахмурились. Не понимаю. Неужели им настолько важно отправить ни в чем неповинного ребенка в приют? Что не так? Схватила со стола папку с документами на ребенка и вчиталась, отмахнувшись от очередного вопроса. Ага, нашла. На ребенке квартира в Питере. Расслабилась и подняла голову, показывая, что готова внимать дальше.
— Так как Николаю уже есть десять лет, то мы должны послушать его мнение. — Решила главная тетка. — Коля, ты можешь подтвердить, что эта женщина тебе знакома и является твоей дальней родственницей?
Я скрестила пальцы, надеясь, что ребенок умеет врать.
— Да. — Глухо ответил он.
Тетки переглянулись.
— А ты хочешь жить с ней? Она одинока и до нас дошли слухи о ее странном поведении….
— Тетя Маша хорошая. Я хочу с ней жить. — Неожиданно четко произнес Коля. — Она меня ножи в мишень метать учит. — А вот это было уже лишним.
Морды у теток вытянулись. Я прикинулась шлангом, а Хохриков уронил лицо на ладонь.
— Николай, а ты уверен, что она не охотится за твоим наследством? — Встряла Мышь.
— Наследством? — Кажется, ребенок сам не в курсе, чего ему там упало.
Я вздохнула.
— Две квартиры в Москве, принадлежащие мне, вполне покроют стоимость одной квартиры в Питере. — Съязвила, не удержавшись.
Колька удивился, но промолчал, позволяя мне и дальше импровизировать. Доставала я этих работниц социальной сферы долго и со вкусом. Понимаю, что они должны были проверить опекуна от и до, но нарвались они знатно. Попало и Хохрикову, когда я узнала, что он подал документы на усыновление Коли вместе с моими. Именно усыновление. И теперь мы числимся, как «гражданские супруги с правом на воспитание усыновленного ребенка». И то это все прокатило лишь после вмешательства брутального парня в дизайнерском костюмчике.
— Маш, не дуйся. Тебе одной ребенка бы никто не отдал даже после вмешательства Корсарова. — Уговаривал меня Хохриков, ведя машину к ближайшему торговому центру.
— Ты — свинья, Яшка. — Вспылила я. — Нельзя так грязно пытаться меня к себе привязать. Ладно, хоть фамилию мою дали, а то был бы Колька Хохриков….
— Маш, я благополучный человек с хорошим официальным заработком. А тебя недавно из больницы выписали после пыток….
— Это шовинизм. — Проворчала я, выходя из машины. — И тетки эти дуры, повелись на твою лысину. — Яков закатил глаза, но решил промолчать.
