— Странно… — задумалась Грейс. — Даже не знаю, отчего бы я могла тревожно спать. А как тебе спалось?
— Так хорошо, что не просыпался бы, а спал и спал, — мечтательно проговорил он и потянулся.
Мощная мускулистая грудь показалась из-под одеяла. Грейс затаила дыхание, стараясь не выдать свое восхищение.
— Сон — отличное спасение, — пробормотала девушка.
— Ты что-то сказала, дорогая? — переспросил, словно не расслышав, герцог.
— Так… Ничего, — сказала Грейс и прижала к себе подушку.
— Ты такая миленькая по утрам, девочка. А я такой терпеливый, что давно пора меня за это вознаградить. Ты так не думаешь? — интимно прошептал супруг, обняв Грейс.
— Что ты предлагаешь? — спросила она.
— Перебирайся на мою половину, детка. У меня теплее, а скоро будет совсем жарко, — пообещал герцог.
— Мне и тут хорошо. — Грейс спрятала лицо в подушке.
— Уговорила! Если у тебя так хорошо, я иду к тебе, милая! — воскликнул он, довольный, и прижался к жене.
Герцог убрал волосы с ее затылка и принялся нежно целовать шею, спускаясь к лопаткам. Он явственно чувствовал напряжение Грейс, но не считал нужным остановиться. Хавьер ждал, что она воспротивится настойчивым ласкам, но Грейс лишь лежала, уткнувшись в подушку, недвижимая и безответная.
— Во что ты играешь, Грейс? В мышку в норке? — дразня, спросил он жену.
— Ни во что не играю, — раздался ее приглушенный голос.
— Бездействие как новый метод противостояния? — предположил Хавьер. — Я привык к прямой атаке, Грейс.
— А я вообще не хочу воевать с тобой, — сообщила она, повернувшись к мужу лицом. — Я надеюсь, что когда-нибудь мы сможем стать друзьями, — чистосердечно призналась девушка.
— Друзьями? Какая несуразица! — рассмеялся он. — Мы не в скаутском лагере, девочка. Мы спим вместе.
— Но не так, как тебе хотелось бы, — напомнила она.
— К сожалению, — согласился герцог. — И ты полагаешь, что можешь устанавливать свои правила в моей спальне и предлагать мужу дружбу вместо любви? — упрекнул он, легонько укусив ее за нижнюю губу.
— Хавьер! — воскликнула Грейс от неожиданности.
— Повторяй мое имя чаще, когда мы в постели, милая, — пробормотал он и поцеловал ее плечо, отогнув бретельку ночной сорочки.
Грейс запрокинула голову назад, и пряди волос рассыпались.
Герцог покрывал лицо жены горячими поцелуями, не давая ей опомниться. Он нависал над ней, заслоняя от утреннего света, проникающего сквозь щели между портьерами.
Грейс не заметила, как его бедра оказались между ее ногами. Она вздрогнула, только когда он спустил сорочку с ее плеч и коснулся влажными губами груди. Ее спина напряглась и изогнулась, а пальцы скользнули по его затылку.
— Теперь ты чувствуешь, как нам это необходимо? — шепотом спросил он жену. — Понимаешь, что сильное желание трудно игнорировать?
— Да… — Она закрыла глаза. — Ты знаешь, как заставить женщину потерять рассудок, Хавьер. Ты просто злоупотребляешь своей мужской силой. Но желание — это не любовь, — упрекнула его Грейс.
— Ты полагаешь, только мужчины пользуются своей властью, Грейс? Это не так. Прикоснись ко мне, и сама сможешь убедиться, какова твоя власть, — предложил он, сорвав с себя простыню.
— Ты можешь требовать от меня все, что захочешь, Хавьер. Можешь даже внушить мне, что это именно мое решение. И я не стану ни возражать, ни сопротивляться, поскольку это бессмысленно, особенно после того, что я уже натворила. Сложно придерживаться своих убеждений, лишившись человеческого достоинства, — проговорила Грейс.
Хавьер замер. Он поднялся, и, гневно посмотрев на Грейс, которая боялась раскрыть глаза, процедил:
— Ты стыдишься быть моей женой, Грейс? Ты стыдишься быть герцогиней де Эррера?
— Да, стыжусь. Потому что все это лишь видимость. Постыдная сделка между дочерью растратчика и аристократом, страшащимся потерять свое наследство. Срам! — истерично выкрикнула Грейс, закрыв лицо руками. — Мы не можем искренне любить друг друга, потому что оба готовы на какой угодно подлог, быть может, даже на преступление ради достижения своих целей. Мы считаем, что моя любовь к отцу и твоя любовь к титулам нас оправдывают. Но это не так, Хавьер. Мы совершили ошибку и оказались в тупике. Я удивляюсь, как тебе все еще удается сохранять гордость, если ради денег и власти пришлось жениться на дочери вора.
— Мы оказались в тупике совершенно по другой причине, Грейс. Просто ты не способна воспринимать жизнь такой, какая она есть, и радоваться тем возможностям, которые она тебе дает. Ты думаешь, что руководствуешься принципами. Тогда почему не позволила своему отцу понести заслуженное наказание? Если хочешь остаться верной себе, то, назвавшись моей женой, обязана полностью соответствовать этому статусу. Но в твоих глазах одни люди достойны снисхождения и всевозможных оправданий, а другие, как ни стараются, не способны их заслужить. Я устал. И я уезжаю! — отчеканил герцог.
— Куда? — испуганно спросила его Грейс.
— В Мадрид. У меня там много дел, но будь уверена, что по завершении трудов праведных я наконец развлекусь. Мне невыносимы твое деспотическое пуританство, эта кислая мина и многословные сожаления, — гневно выпалил Хавьер.
— Ведь ты дорожишь своей репутацией семейного человека. Не стоит собственноручно разрушать эту иллюзию только из-за того, что мы немного повздорили, — взволнованно произнесла она.
— Предоставь эту проблему мне, дорогая! — саркастически бросил герцог.
— Ты хочешь, чтобы я ревновала? — догадалась Грейс.
— Сомневаюсь, что ты на это способна, — съязвил Хавьер.
— Можно ревновать и не любя, — философски заметила девушка.
— Хватит морочить мне голову! — воскликнул он, одевшись. — Делай, что хочешь. Ревнуй, ненавидь, стыдись, сожалей… Мне это безразлично. Жаль только потерянного времени и того, что я связался с тобой, имея под боком такую птичку, как Люсита Васкес. Уж эта попрыгунья, уверен, знает, как развлечься самой и развлечь любимого.
— Это подло, Хавьер. И она еще слишком юна, — обиженно произнесла Грейс.
— Только в твоих представлениях, дорогая, — насмешливо заверил он супругу.
Прошло две недели, а герцог не торопился возвращаться в замок. Грейс не догадывалась, что все это время он напряженно работал, поскольку именно теперь на «Эль Банко де Эррера» обрушился настоящий град проблем и от оперативного решения герцога зависело будущее всего учреждения. Он периодически звонил в Эль Кастильо де Леон, но, разговаривая с Грейс, был сух и немногословен.
Однако зерно, брошенное им перед отъездом, хорошо укоренилось и давало всходы. Грейс особенно внимательно просматривала светскую хронику, желая знать, с кем и где проводит досуг ее муж. Правда, она называла это не ревностью, а всего лишь горячим женским любопытством.
