Я улыбалась, посмеивалась (кажется, иногда даже в нужных местах), поддерживала разговор и крошила кекс на тарелке.
Мне кусок в горло не лез.
Хотен освободился только на рассвете и, не обнаружив меня дома, без лишних церемоний ввалился прямиком к Велиславе. Подруга, кажется, не слишком ему обрадовалась, но все равно еще раз поставила чайник и разогрела остатки куриного бульона. Ревизор привычно проигнорировал кислую мину и смел все предложенное: поужинать он вчера не успел.
Я честно старалась не замечать, как напрягся и насторожился с его появлением Найден. Ему болтовни и без допросов хватило выше крыши.
— Работа бюро приостановлена, — проинформировал нас ревизор, покончив с супом. — Вас попросят выйти только завтра, чтобы следователь смог побеседовать с исполнителями. Сегодня по плану опрос членов комиссии по согласованию и оперативного персонала станции подключения.
— Нас попросят как минимум восстановить архивный экземпляр чертежей, — кисло возразила Велислава. — Со сроком, как обычно, "вчера".
— Но будет это только завтра, — непреклонно сообщил Хотен. — Сегодня здание опечатано. Кроме того, исполнитель технологической части чертежей станции подключения все равно пока не в состоянии ни работать, ни отвечать на вопросы. А с вас двоих что взять?
— Что с Любовью Казимировной?! — взвыли мы с Велиславой дружным перепуганным хором.
— Перенервничала, — ядовито сказал ревизор. — Живехонька, но сидит дома и глушит пустырник в промышленных масштабах. Лечащий врач встал стеной и потребовал, чтобы к ней не пускали ни следователей, ни членов ревизионной комиссии, что здорово усложняет задачу. Поговорить-то все равно надо… но, в любом случае, терпит до завтра.
— Ее чертежи были в полном порядке, — сразу заявила я. — Даже если опустить тот факт, что Любовь Казимировна — самый опытный ведущий специалист в бюро, любой наш проект проходит столько проверок и согласований, что никаких грубых ошибок там быть не может.
Хотен наградил меня таким усталым взглядом, что я оборвала свою речь на середине, не став перечислять, сколько станций авторства Любови Казимировны благополучно отработали гарантийный срок — и продолжают работать, несмотря на время.
— Я все это знаю, Тиш, — негромко проговорил он. — Но порядок есть порядок. Мы должны собрать показания абсолютно всех, кто имеет отношение к этой разнесчастной станции, и как можно скорее: наверху уже требуют не только отчет, но и головы виновных на блюдечке. А пока никто не может сказать, из-за чего произошел прорыв в шахте и почему не выдержали задвижки. Отчет о незаконном подключении уже ушел, хоть и без голов, но этого недостаточно.
— Поэтому ты заглянул допросить хотя бы меня? — неожиданно дружелюбно поинтересовался Найден.
Из-за долгих разговоров его голос слегка охрип и звучал ниже и мягче, чем обычно, и я отчего-то покрылась мурашками. А Хотен, вместо того, чтобы вежливо перевести стрелки и намекнуть, что тут вообще-то сидит его девушка, скупо кивнул.
— Хорошо, — легко согласился Найд. — Тиша, ты…
Я не хотела видеть, как Хотен разрабатывает линию моего найденыша. Совершенно. Иррационально.
И, кажется, Найден тоже видел меня насквозь.
— Пойду проведаю Тайку, — сказала я, поднимаясь на ноги. — Может быть, вздремну.
Пожалуй, я уже смогу спать без снов.
— Давай, я тоже посплю немного, — кивнула Велислава, вставая.
— Тиша, — снова окликнул найденыш.
Я обернулась.
Они до невозможности забавно смотрелись рядом. Хотен — светловолосый, коренастый, в строгом темно-синем мундире ревизионного корпуса; будто воплощение собранности, основательности и ответственности. Смуглый Найден со своей однобокой гримасой, в расстегнутой рубашке и штанах не по размеру, казался бы его полной противоположностью, если б не зеркально отраженная усталость и обеспокоенность во взгляде.
— Возвращайся, — сказал найденыш. — Не оставайся одна.
Дома меня поджидала Тайка, немедленно потребовавшая доказательств, что она тут по-прежнему самая любимая собака, а хозяйка возьмет себя в руки и прекратит пропадать невесть где по ночам, вместо того, чтобы греть сонный собачий бок и кормить по первому требованию. Я устыдилась и пошла кормить. По первому требованию.
Разумеется, отделаться одним кормом можно было и не рассчитывать: опустошив миску, Тайка принесла мне зеленый пупырчатый мячик и назидательно положила у ног. Я усмехнулась и вышла с ней в купол. Спустя час собака подумывала о том, чтобы молить о пощаде, и, хоть пока еще дисциплинированно притаскивала мячики и подавала лапы, появление Хотена восприняла как пришествие спасителя и даже обрадовалась ему — впервые с момента его приезда.
Я, кажется, тоже. Но рано.
— Ратиша, — как-то напряженно сказал он, проигнорировав подошедшую собаку, и прижал меня к себе. — Мне не нравится эта история. И еще меньше нравится, что в нее вовлечена ты.
Я уткнулась носом ему в плечо и зажмурилась: уже знала, к чему это он.
— Вернись в Штильград со мной. И… с радостными вестями. Пожалуйста.
— Это с какими? — устало спросила я у уютной темноты перед глазами. — О десятилетнем долге за климатический купол?
— Да ради всего святого! — выдохнул Хотен. — Продадим купол и рассчитаемся с проектным бюро. В Штильграде он все равно ни к чему.
Я попыталась отстраниться, но он не пустил. Получилось только запрокинуть голову и укоризненно уставиться на его небритый подбородок, которому, естественно, до моих обид и устремлений не было дела. Как и его хозяину… и, что особенно досадно, небезосновательно.
На его месте я бы тоже сходила с ума от беспокойства и желания запрятать дорогих мне людей подальше от любой опасности. Но…
— Хотен, — тихо сказала я, — моя работа — это именно то, чему я хотела бы посвятить свою жизнь. Это то, что я умею, чем могу приносить пользу. По моим проектам построено почти сороккилометров магопроводов по всей стране! И они работают, понимаешь? Я приложила руку к тому, что тысячи людей имеют доступ к магии ежедневно, в любой момент, сделала их жизнь хоть чем-то лучше! И я могу продолжить. А ты предлагаешь продать купол, бросить все, уехать копать огород и смиренно ждать мужа из командировок, чтобы видеть его два месяца в году? Серьезно?
— Я предлагаю убраться подальше с Третьего месторождения, как только появится возможность, — нарочито ровным голосом, каким обычно разговаривал с подследственными, сообщил ревизор. — Ты вообще осознаешь, что с момента строительства Временного городка здесь погибло двенадцать человек? А в шахте, между тем, по-прежнему что-то неладно: давление магии скачет, и часть рабочих уже отказалась выходить в свою смену! Я должен остаться, потому что в верхах ждут отчета, но ты вполне можешь переждать ревизию дома, а потом уехать со мной.
— Давление скачет? — я все-таки сумела отстраниться достаточно, чтобы видеть его лицо, а не только подбородок. — И ты молчал?! Любовь Казимировна в курсе? Вполне возможно, что задвижки не выдержали как раз потому, что рассчитаны на шестьдесят три бара максимум, а в шахте было сорок два!
