Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
– Ничего мы жечь не будем! – прошептала Света твердо. – Нам скрывать нечего. И очень вас прошу: меньше слушайте таких советчиков. Они, может, и правда преступников покрывают, а у нас – простое недоразумение.
Чтобы получить короткое бездушное подтверждение: «Горленко? Здесь. Справок не даем, а передачи ему пока не разрешены. Следующий!» – несколько раз повторила свекровь, копируя скрипучий голос мужчины из тюремной канцелярии, – несчастной Валентине Семеновне пришлось выстоять пять часов на улице в очереди. Наслушавшись там всякого и, к тому же, не сумев узнать, ни по какому делу задержан Николай, ни как он себя чувствует, бедолага, конечно, совершенно расклеилась. В ответ на Светино «Колю выпустят, все скоро прояснится» Валентина Семеновна сейчас понимающе кивала, но выглядела при этом такой подавленной, что Свете даже страшно было оставить с ней ребенка.
Володеньке, как и соседям по квартире, решили сказать, будто Коля отбыл в командировку, потому нужно было изображать бодрость и спокойствие. Свекровь, конечно, могла не справиться, сболтнуть лишнего – соседям на радость, ребенку на раздумья – или просто передать свою тревогу чуткому внуку. Но деваться было некуда. В себя Света в смысле игры в веселое настроение верила сегодня еще меньше.
– Почитайте пока с бабушкой сказки, а я ужин подогрею! – как можно беззаботнее бросила она и отправилась на кухню, хватаясь по дороге за стены, чтобы не упасть. Ноги – в самом буквальном смысле, хотя раньше Свете казалось, что выражение это чисто фигуральное! – совсем ее уже не держали.
«Ничего страшного. Это от усталости! – догадалась она, вспомнив свои ночные похождения. – Начать, что ли, и правда фосфор для мозга пить? Не зря ж на медосмотре сказали при упадке сил и чрезмерной работе нужно требовать его во всех магазинах сангигиены. Фосфрен? Или как его там? Впрочем, с тем, какой вчера выдался вечерок, никакие таблетки не помогут»…
Газетная реклама, 1938 год
Вчера, примчавшись из квартиры Морского прямо к Коле на работу в Управление милиции, Света наткнулась на того же дежурного, с которым говорила по телефону. Отводя глаза, он пробормотал, мол, информацию давать не уполномочен, но исключительно из добрых чувств к товарищу Горленко может сообщить, что его повезли во внутреннюю тюрьму НКВД. Да, арестовали. Да, точно. А вот местонахождение лучше перепроверить, потому что из внутренней часто сразу переправляют на Тюринку. Больше дежурный ничего не знал – он просто слышал, как вернувшаяся с задержания группа сокрушалась, что пришлось арестовывать одного из своих. Как ни была Света рассержена такой глупостью – слышал звон, не знаю, где он, а всех уже перепугал и на уши поставил! – но отчитывать дежурного не стала и даже поблагодарила. Парень, кажется, искренне волновался и хотел помочь.
Для очистки совести Света все же сбегала в комендатуру НКВД на Чернышевскую, но там, разумеется, никто уже не принимал. Зато выяснилось, что тюрьма находится тут же, за огромными воротами, прямо во дворе, посреди огороженного высоким забором квартала. Большая, пятиэтажная, отстроенная недавно, уже в 30-х. Света удивилась – снаружи внутреннюю тюрьму видно не было, и в городе о ее строительстве почему-то не говорили.
Наводить справки, как и передавать передачи заключенным, полагалось через тюремную администрацию, которая начинала прием в 9 утра, а заканчивала – «как пойдет, но не позднее 4 дня». Все это Свете рассказала полусумасшедшая колхозница, приехавшая из области и собиравшаяся ночевать на лавочке неподалеку, чтобы утром успеть оформить передачу сыну до того, как с вокзала отправится единственный проходящий мимо нужных ей краев поезд. Колхозница же и предложила «полюбоваться» на тюрьму: можно подождать, пока привезут очередного задержанного и распахнут ворота перед «воронком», а можно глянуть в небольшую щель под забором, улегшись прямо на асфальт. Света перепачкалась, растеряла всю свою интеллигентность и разругалась с часовым, которому такое хулиганство, естественно, не понравилось, но в зловещих зарешеченных окнах так ничего и не разглядела. Наверное, и не могла разглядеть, но воображение упорно рисовало в темном окне Колю, машущего в сторону «подзаборья» рукой, потому Света снова и снова опускалась на колени, укладывалась щекой на асфальт, таращилась на равнодушное здание тюрьмы и старалась не реветь.
Уже уходя домой, в нескольких местах она заметила группки людей, явно собиравшихся устраиваться на ночлег. Странно, что раньше, бродя с Колей в столь же позднее время по этому же району, Света ни разу не обращала на них внимания.
– Паря на крыльях счастья, вниз не смотришь, – прокомментировала этот момент Валентина Семеновна, когда Света, опоздавшая на последний трамвай, дошла наконец домой и подробно описала все происшедшее. Свекровь рассказу о ночующих вокруг НКВД приезжих не удивилась. – Слухами земля полнится, – объяснила свою информированность она и тут же добавила нежное: – У вас с Коленькой прекрасная способность видеть вокруг только радостное. Вы у меня такие молодцы!
– Чего ж хорошего – не замечать плохого? – вздохнула Света, вопреки обыкновению, не улыбаясь в ответ на похвалу. – Ни неприятности не предусмотришь, ни людей злых не отвадишь, ни, вот, тюрьму, когда понадобится, не знаешь где искать…
– Зато живешь в гармонии и спишь спокойно… – возразила Валентина Семеновна.
Но вот как раз поспать в эту ночь Свете ни удалось ни минуты. Она и не пыталась: то вглядывалась в заоконную тьму, то вслушивалась в уличные шумы, ожидая, что Коля вот-вот вернется, все объяснит, отругает домашних за беспокойство, а коллегу дежурного – за распространение непроверенных слухов.
К рассвету стало ясно, что нужно снова идти на Чернышевскую. Решили снарядить Валентину Семеновну, чтобы она заняла очередь. Света же, отведя Володеньку в садик и отметившись на службе, должна была подойти чуть позже. Но, увы, из библиотеки ее не отпустили. И вообще весь день прошел не так, как планировался.
«Тут вся жизнь не так идет, а ты о дне сокрушаешься!» – помешивая кашу, с горечью подумала Света, заметив заодно, что от хваленого дара видеть в жизни только хорошее в отсутствие Коли у нее не остается и следа.
Итоги дня показали, что ни коллеги, которых раньше Света считала настоящими друзьями, ни друзья, которых она давно уже причисляла к членам семьи, никто сейчас не мог, а может, даже и не хотел помочь. Оставались еще родственники, но беспокоить их Света считала занятием жестоким и бесполезным.
Еще два года назад она, конечно, позвонила бы за советом тетке в Москву – та была важным человеком, членом партии еще с 1903 года, жила в одном доме с самыми значимыми деятелями страны, работала в редакции «Московский рабочий», заведовала библиотекой Московского государственного комитета КПСС и дружила с выдающимися писателями. Но теперь, увы, все поменялось. Будучи недавно в столице по делам библиотеки, Света, как обычно, заглянула к родственникам и узнала, что теткиного зятя – милого и талантливого инженера Ивана Клейменого – расстреляли из-за чьей-то ошибки в 1938-м, дочь – веселая красотка Маргарита – была сослана в лагерь, а саму тетушку Евгению срочно отправили на пенсию. И только благодаря хлопотам друга семьи, знаменитого Михаила Шолохова, двух маленьких детей Маргариты не отдали в приют, а разрешили оставить под опекой бабушки. На фоне подобных трагедий о временных трудностях Коли тетке Евгении сообщать, конечно, не стоило. А других влиятельных родственников у Светы не было.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
