– Что ты имеешь в виду? – переспросил Арсентий, не понявший, про что говорит собеседник.
– Уверен, что ты всю дорогу гадал, зачем я пришел и чего от тебя хочу. Должен был придумать какой-то ответ. Разве нет?
– Гадал, не скрою. Но ответа пока не нашел. Разве что ты душу мою сторговать хочешь?
– Фу, как грубо! – поморщился черт. – Знаешь, вы, люди, очень сильно переоцениваете стоимость своей души. Вот чем, например, твоя душа ценнее, чем душа кошки? Или собаки? Лошади?
– У них нет души! – искренне возмутился Арсентий. – Это всем известно! Господь только в людей душу вдохнул.
– Это тебе кто сказал?
– Как это кто? Так в книгах написано!
– А книги эти кто написал? Люди! Поэтому вы там и выделены наособицу. А вот если бы их писали кошки, то все могло бы и совсем по-другому звучать.
– Кошки писать не умеют! – набычился Арсентий. – А еще люди – единственные существа, созданные по Его образу и подобию!
– Да ты что! – расхохотался Нечистый. – И это тоже, поди, в твоих книгах сказано?
– Да, в них.
– Ага. Значит, ты всерьез считаешь, что ты совсем такой, как Он? И что если Его ткнуть заточенной железякой, Он истечет кровью? А если поест несвежих яблок, будет мучиться животом?
– Да как ты смеешь, нечисть! – Послушник в гневе вскочил на ноги. – Ты про Него не можешь так говорить! Понял я твой замысел – веру мою расшатать решил?
– А была ли она в тебе, вера-то эта? – Черт посмотрел на Арсентия снизу вверх. – Может, и нет ее? Монастырь, охота на нечисть – это точно от веры? Или, может, по какой другой причине? А, послушник?
Арсентий собрался было уже уйти, но в последний миг остановился. Потому что заданный чертом вопрос он действительно задавал себе не раз, но никогда не находил ответа.
– Ты так и не сказал, зачем пришел.
Черт не ответил. Он снял с огня одну из рыбин, обнюхал и осмотрел, удовлетворенно облизнулся.
– Будешь? – протянул он угощение Арсентию. – Не бойся, настоящая. На удочку поймал, над огнем состряпал.
– А и буду, – решился послушник, усаживаясь обратно и принимая рыбину из рук ночного гостя. – Небось и чем запить приготовил?
– А то как же! – Черт снял с пояса баклажку. – Не пиво монастырское, конечно, этим не богат. Вино с лучших виноградников Руссильона[13].
– И где это такое место?
– Далеко, на берегу моря. – Нечистый куда-то махнул рукой. Потом откусил большой кусок второй рыбины и продолжил, только когда закончил жевать: – А пришел я к тебе, чтобы спросить, зачем тебе все это нужно.
– Что это? – не понял послушник.
– Ну, монастырь этот, например. Чего ты в нем забыл?
– В монастыре мои братья, такие же, как я. Ну, почти такие же. – Арсентий задумался, как правильнее ответить на этот вопрос. – Потом, только здесь можно найти знания обо всей нечисти – настоятель не один день собирал книги и тех, кто эти книги читать умеет. А значит, только тут знают, как тварей побеждать, и есть те, кто может лечить от ран, которые эти твари оставляют.
– Это-то понятно. Но я о другом. Зачем тебе это все – охота на нечисть, жизнь монастырская? Богатства оно тебе не приносит, славы тоже. Остался бы в княжей дружине, жил бы в тереме. Спал бы на мягких перинах, а по утрам челядинцы бы приносили заутрок в серебряной посуде. Водил бы гридней в бой, ратную славу себе добывал.
– Это, боюсь, мне сложно будет тебе объяснить. – Арсентий сделал большой глоток из протянутой баклажки. Сладкое вино с легким цветочным запахом действительно было очень приятным на вкус.
– Попробуй, вдруг пойму? Можешь даже не все говорить, многое я уже знаю. Про семью твою, например.
– А ты, случаем, не причастен к тому, что с моей семьей стряслось? – насторожился Арсентий.
– Я, друг мой, в этом мире много к чему причастен. И за людьми не первую сотню лет наблюдаю. Поэтому вот что я тебе скажу, Арсентий, – люди привыкли почти во всех своих напастях обвинять меня. А порой даже и Его. – Нечистый вновь указал пальцем вверх. – Но сами так ловко научились друг другу пакостить, что даже мне порой на такое выдумки не хватает.
– Ты не ответил на вопрос. Ты причастен к гибели моей семьи?
– Нет. Даю слово. – Черт посерьезнел. – А слово свое на самом деле я всегда держу. Я, как ваши купцы, очень серьезно к этому отношусь, потому что это основа торговли.
– Торговли за души?
– В моем случае – да, за них. Если я не стану свои обещания выполнять, никто со мной и торговать не возьмется. Но сейчас не об этом. Ты так и не ответил на мой вопрос. Зачем тебе все это?
Какое-то время Арсентий, насупившись, смотрел в пляшущее перед ним пламя костра, наблюдал за тем, как огонь охватывает одну за другой ветки, превращает дерево в ярко-красные угли. Потом привычным жестом потер ожог на левой щеке.
– Когда их не стало, я понял, что моя жизнь не имеет никакого смысла. Она до сих пор его не имеет в те дни, когда я не гоняюсь за нечистью, а сижу в монастырских стенах. Вот как-то так.
– Значит, пытаешься так победить внутреннюю боль? – задумчиво почесал черт правый рог. – А пить горькую не пробовал?
– Пробовал. Помогает, но очень ненадолго.
– Любопытно.
– Ну, по крайней мере, я другого объяснения для себя не нашел. Как только останавливаюсь, сразу чувствую, что горю внутри. Кажется, вот-вот разорвет на куски.
– Но почему монастырь, почему охота на нечисть? Мог же вернуться в дружину. Занялся бы обучением отроков[14], например. Да и вообще там всегда есть чем заняться: рубить одних, защищать других. Или вон в разбойные бы подался – тем вообще скучать некогда.
– Да тут не в скуке дело. В дружине или в ватаге[15] в первую очередь о себе думают, а мне этого мало. А когда я выслеживаю нечисть, делаю это не ради себя, а ради тех, кого от этой нечисти спасаю. Рубить друг друга умеют многие. А вот посмотреть в глаза вурдалаку, не напрудив в штаны, – только мы с братьями.
– Ага. – Черт хитро прищурился. – Значит, чувство превосходства над другими? Они не могут, а ты можешь?
– Все-таки ты меня не понимаешь.
– Ну почему же, понимаю. – Нечистый подкинул в огонь еще несколько веток. – А что, если я тебе предложу все это изменить? Сделаю так, чтобы твоя душа больше не болела и не было необходимости вурдалакам в глаза заглядывать?
