В свое время у юной мисс Блейк это приняло бунтарские формы. В шестнадцать лет она даже привлекалась к уголовной ответственности. Блейк была задержана властями вместе со своим сообщником, молодым человеком двадцати одного года, просидевшим впоследствии в тюрьме шесть месяцев. Ее же отпустили на поруки. По истечении срока условного наказания, незадолго до окончания колледжа, Лили Блейк уехала из родного города».
Испуганно вскрикнув, она уронила газету и в отчаянии посмотрела на Элизабет:
— Это дело было засекречено! Судья обещал нам, что никто и никогда не увидит его материалов!
— А что ты натворила? — полюбопытствовала Элизабет.
Что натворила?! Она была дурой, маленькой дурой, мечтающей обратить на себя внимание.
— Тот парень украл машину. Я и не знала об этом, поэтому сидела в ней, улыбаясь и радуясь тому, что я рядом с Донни Киплингом, таким отчаянным и крутым малым. Мне было шестнадцать. Меня еще ни разу никто не целовал и только-только начали приглашать на свидания. Вот почему я не задумываясь поехала с ним на этой проклятой машине. А он все время успокаивал меня: «Что ты волнуешься? Развлечемся немного, и все». Но потом Донни заявил полиции, будто это я все затеяла. И свидетели говорили, что, по их мнению, я обо всем знала. Судебного разбирательства не было. По делу не вынесли никакого решения, а потом все обвинения с меня сняли.
Потрясенная, Лили снова уставилась в газету.
«После этого Блейк редко наведывалась в Лейк-Генри. Источники, пожелавшие остаться неизвестными, сообщают, что она весьма далека от матери и своей сестры Роуз. Вторая сестра, Поппи, отказалась комментировать свой недавний телефонный разговор с Лили Блейк».
— Откуда им известно, что я говорила с Поппи? — возмутилась Лили и тут же вспомнила: — Ах, так вот что это был за щелчок! Кто-то прослушивал нас!
— Неудивительно, — заметила Элизабет. — Они сделают все, чтобы не дать скандалу утихнуть.
Лили уже поняла это.
— Но судья засекретил дело! Как они узнали о нем?
— Взятка.
— Какая гадость!
— То, что я пришла сказать тебе, — тоже гадость. — Элизабет смутилась. — Придется отказаться от твоих услуг на приеме Кэгана.
Лили ошеломленно посмотрела на нее.
— Приказ руководителя рекламной кампании. — Элизабет указала на газету: — Он позвонил мне, когда увидел это. Слишком громкий скандал. Твое появление там отвлекло бы внимание от кандидата.
— Со мной просто не хотят связываться.
— Не принимай все на свой счет. Это обычная тактика. Любой неосмотрительный контакт может уничтожить кандидата.
— Но я не какой-то там неосмотрительный контакт! Тот портрет, что они нарисовали, — вранье!
— К сожалению, теперь это уже не важно, понимаешь? Факт остается фактом: первые полосы газет штата пестрят твоими фотографиями. Если ты станешь играть на приеме, это погубит Кэгана. Прости, Лили. — Элизабет направилась к двери, но тут зазвонил телефон. — Не отвечай, — посоветовала она, выходя, — и не включай больше Джастина Барра.
Элизабет не знала, насколько актуальны предостережения подруги, поскольку уже не слышала того, что прозвучало из автоответчика:
— Лили! Вы дома, Лили? Это Джастин Барр, мы в прямом эфире. Мои слушатели хотят, чтобы вы изложили свою версию…
Собрав сумку, она вышла с заднего хода и помчалась сквозь поджидавшую ее толпу.
Майкл Эдди стоял возле двери школы. Впустив Лили, он поднял руку, как бы останавливая натиск прессы, потом посмотрел на вошедшую и сказал:
— В мой кабинет, пожалуйста.
Лили последовала за директором. Он не предложил ей сесть.
— Мне звонят родители и попечители, — раздраженно заявил Майкл. — Они хотят знать, почему мы доверили обучение детей человеку с криминальным прошлым. Я отвечал, что мы ничего не знали. Теперь я хочу услышать от вас, почему мы ничего не знали.
— У меня нет криминального прошлого. Обвинения были сняты, а дело засекречено. Мне обещали, что больше никто не вспомнит о случившемся.
— Кто вам это обещал?
— Мой адвокат. Судья. Все ведь выяснилось.
— А вам не приходило в голову, что родители наших учеников могут иметь иное мнение?
— О чем тут можно иметь мнение? Я сказала правду. Меня никогда и ни в чем не обвиняли.
— Тогда почему дело засекречено? Вы здесь учите детей, Лили. Вы обязаны были поставить нас в известность.
Лили смотрела на директора, не зная, что ответить.
— Я нанял вас, — вздохнул он, — и руковожу этой школой. Теперь я меж двух огней. Этот проклятый Джастин Барр сделал из нас дураков. Он раздражает тех, кого мы ежегодно уговариваем дать пожертвования. — Плечи Майкла поникли. — Я не стану увольнять вас, поскольку вы хорошо работали. Но прошу вас взять отпуск без сохранения содержания.
— И надолго?
— Не знаю.
— Пока все не утихнет? Пока люди не забудут?
— Ну, это случится не сразу.
— Значит, бессрочный отпуск? — Ситуация казалась Лили совершенно абсурдной.
— Скажем иначе: на неопределенный срок. До тех пор, пока вы не найдете себе другое место.
Лили вперила в него злой взгляд. Теперь ей нечего терять. Он играет словами, но, по сути дела, уволил ее. Она пыталась посмотреть на ситуацию с его точки зрения. Но видела перед собой лишь трусливого человека, не способного отстоять того, в кого он верит.
Впрочем, Майкл не верил в нее.
На ступеньках Лили увидела репортеров. Оживившись, они бросились ей навстречу.
— Почему вы так быстро ушли?
— Как отнеслась к этим фактам Винчестерская школа?
— Вас вызывали на попечительский совет?
— Скажите, может, вы не хотите е нами разговаривать из-за вашего заикания?
— Правда, что в Нью-Хэмпшире речь шла о крупной краже?
— Вы с вашим сообщником занимались сексом?
Лили с омерзением взглянула на того, кто задал последний вопрос, думая, из какой же дыры выполз этот гад.
— Это отвратительно, — бросила она и быстро прошла мимо, но тут поблизости прозвучал знакомый голос:
— Вы уже подумали, как извиниться перед родителями учеников? Ведь они обмануты.
Увидев лысого Пола Риццо, Лили метнула на него разъяренный взгляд:
— Вы-то откуда знаете?
Я брал у них интервью. Они платят бешеные деньги за обучение своих детишек и полагают, что не пристало человеку с вашим прошлым преподавать в таком заведении. Не прокомментируете ли это?
Лили молча помотала головой. Да, эти люди платили немало, но в том, что касалось уровня образования, она обеспечивала самый высокий. К тому же ей отнюдь не переплачивали. При весьма невысоком жалованье Лили честно отрабатывала положенные часы. Так что у родителей нет морального права выражать недовольство.
