– А что там творилось? – тупо спросила Энджи.
– Неужели не слышала? Ни сирен полицейских, ни грохота, который копы устроили?
Энджи покачала головой. Накануне она нашла в справочнике номер аптеки, доставляющей лекарства на дом, и винегрет из снотворных сделал свое дело.
– Но сегодня-то ты видела желтую полицейскую ленту вокруг дома? Копы, мерзавцы, разнесли там все, что можно.
Энджи опять качнула головой. Она понятия не имела, о чем толкует отец, и, главное, не интересовалась.
– Энджи! Полиция устроила облаву на торговцев наркотиками! Совсем рядом с нами, в конце квартала! – Он подозрительно сузил глаза: – Ты когда в последний раз из дому выходила?
– Попозже выйду, – схитрила Энджи. Когда, в самом деле? Дня два назад? Три? На ней был все тот же отцовский свитер, под ней – все тот же кожаный диван, и видок, должно быть, диковатый.
– Вот и прекрасно! Свидание? – Тони прошел наконец в комнату и пристроился на подлокотнике.
– Угу. С мамой, – мрачно отозвалась Энджи.
– О-о-о! Мама вернулась?
Отец изо всех сил изображал безразличие, но Энджи ему провести не удалось. Рыбак рыбака… Жгучее, до отчаяния, любопытство она теперь распознала бы под любой личиной. Энджи была почти уверена, что отец сожалеет о разводе. Родители, насколько ей было известно, не общались. Натали просто-напросто вычеркнула бывшую половину из жизни, но Антонио Ромаззано загадочным образом постоянно оставался в курсе ее передвижений.
– Надеюсь, ты не собираешься связаться с этими… гм-м-м… убогими? Не стоило платить за юридическую школу, чтобы ты пахала на кучку иждивенцев.
– Ты и не платил, папа, – не удержалась от напоминания Энджи. С деньгами у Тони были особые, довольно сложные, отношения. Пройдя через бедность, позже он купался в деньгах – и старался скрывать реальное финансовое положение от жены и дочери. Впрочем, ни ту, ни другую содержимое его кошелька не волновало, что крайне обижало главу семьи. В данный момент, несмотря на череду неурядиц, его бизнес держался на плаву.
– Тебе ничего не стоит получить место в фирме на Парк-авеню. Хочешь, помогу?
– Парк-авеню меня не интересует, папа. А что касается помощи – ты мне и так помогаешь. Спасибо. – Энджи поцеловала его в щеку.
Тони неуклюже отклонился вправо, вытащил из кармана портмоне и выдал дочери несколько банкнот.
– Ты у нас красавица. Возьми вот, на парикмахера. Может, и маникюр сделаешь?
– Спасибо, папуля. – Энджи еще раз чмокнула Тони и взяла купюры. Деньги ей не нужны, но и отца обижать не хочется: он по-другому не умеет проявлять заботу. – Что дальше? Шляпку предложишь купить?
– Ты хочешь новую шляпку? – Тони снова потянулся за портмоне. – Куплю сколько скажешь!
До того наивен, что даже смеяться грешно.
– Не нужно, папуля, это просто выражение такое. Видишь ли, по мнению мужчин, женщине достаточно купить новую шляпку, чтобы ее жизнь снова заиграла красками.
– Это когда ж мужчины так думали?
– Ну-у-у… в пятидесятых, наверное.
– Ничего подобного, я эти годы помню. Твой дедушка никогда не предлагал Нане купить шляпку. Я твоей маме тоже.
– И правильно делал, – помрачнела Энджи. – Держу пари, ты поплатился бы жизнью.
Она откинулась на спину. Теплая, но противно влажная поверхность дивана привычно приклеилась к свитеру. Да-да, дорогая, привыкай. Отныне твоей кожи будет касаться разве что выделанная шкура убитых коров. С этой тоскливой мыслью Энджи устремила взгляд на уродливые загогулины лепного потолка.
К вечеру мама будет дома – следовательно, нужно хотя бы принять душ. Поскольку вся одежда осталась у Рэйда, а напялить то дурацкое платье, в котором она была тогда в клубе, ее не заставят даже под дулом пистолета, – следовательно, не мешало бы купить джинсы и пару футболок. Но, боже, где взять силы все это сделать? Принять вертикальное положение, потом сесть за руль, доехать до магазина. О нет! Еще и новую обитель Натали искать придется. Но ехать все равно нужно: последняя надежда осталась на маму. Натали Голдфарб поможет. Мама все исправит… иначе конец. При отце Энджи даже плакать не смела; уж очень он за нее переживал. При виде ее слез он либо сам разрыдался бы, либо разразился бы смертельными угрозами в адрес Рэйда.
Взгляд Энджи остановился на цветах, присланных этим сукиным сыном, называющимся ее мужем. Она не потрудилась поставить букет в воду, и головки чудных роз уже поникли, лепестки завернулись и потемнели. Букет, увядший раньше времени, – копия ее жизни. Вот так и она увянет в тридцать лет только потому, что никому не нужна.
Ладонь Тони легла ей на лодыжку, и Энджи перевела взгляд на отца.
Ты тоже хорош, папуля. Ты точно так же поступил с мамой.
– Послушай меня, дочка, – прервал молчание Тони. – Так больше продолжаться не может. Рэйд твой – избалованный, ни на что не годный мерзавец. Таким был, таким и останется. Выкинь его из головы. Ты сможешь. Он поступил… нехорошо, а то, что он все тебе рассказал, – вообще непростительно. Ты…
– То есть? – уточнила Энджи, хотя ей была отлично известна двойная мораль отца. – Хочешь сказать, что он мог бы спать с кем угодно, и все было бы о'кей, лишь бы я ничего не знала? – Она обхватила колени руками и замотала головой: – Нет уж! Мое счастье, что чувство вины… или идиотизм? толкнуло его на признание. Иначе я и сейчас торчала бы в Марблхеде и глотала бы ложками его вранье.
Ненавижу! Всех их ненавижу – и отца в том числе. Пустоголовые, бездушные, эгоистичные, бесчувственные негодяи, а Рэйд – худший из их подлого полчища!
Сейчас Энджи казалось, что ей было бы гораздо легче, если бы Рэйд умер. Тогда она знала бы, что он мечтал о счастье вдвоем так же сильно, как и она; а знать, что счастье могло продлиться, – уже счастье. Мысль о том, что Рэйд счастлив с другой, раздирала Энджи на части. Нечеловечески больно представлять, что самые трогательные моменты их жизни были дороги ей одной, а Рэйд ждал лишь, когда сможет уединиться с мисс Сопрано. Дура ты, Энджи! Слепая, доверчивая дура! Конечно, многим женатым людям – если не подавляющему большинству – приходится пересматривать свои прежние взгляды на семью. Факт неоспоримый и Энджи известный. Но у нее-то семьи не было. Она только думала, что вышла замуж, а Рэйд безбожно врал все двенадцать месяцев, за исключением разве что медового. Обычная иллюзия – вот что такое был ее так называемый брак…
Мясистая ладонь Тони обхватила ее лодыжку, согрела и помассировала стопу. Энджи моргнула, прогоняя жгучие слезы. Невыносимо! Любое прикосновение ввергает в агонию. Забиться бы в самый дальний угол да свернуться в клубок стыда, ярости и страха… Энджи попыталась улыбнуться: он ведь помочь хочет, он ее любит. Но он тоже способен на предательство!
Энджи отдернула ногу. Нет, только мама сумеет ей помочь. Бежать! Сию же минуту бежать от Тони, найти Натали, нырнуть в ее объятия, выслушать ее советы и сделать все так, как она скажет. Внезапный перелом в чувствах и подстегнул ее волю, дав силы подняться с дивана.
