Ознакомительная версия. Доступно 45 страниц из 225
– У Моцарта, – был такой довольно известный композитор, – есть сочинение, в котором на первой странице написано: «Играть быстро», на второй: «Быстро, как только возможно», а на третьей: «Еще быстрее»… – Выдерживая паузу, знаменитый дирижер изобразил на лице предельное удивление. – Как играть, товарищи?! – обратился он к публике.
Придонцы смутились, не зная, как правильно ответить.
– Хорошо, мы не станем сегодня исполнять Моцарта, – успокоил их знаменитый дирижер. – Есть другой, не менее, а может быть, более известный вам композитор… Наш красный Моцарт… Исаак Осипович Дунаевский. Это был святой человек! В приватном письме к своей жене он писал: «Это счастье, что мы живем в одно время с товарищем Сталиным». А нам, чёрт побери, не повезло! – Знаменитый дирижер замер, по-птичьи склонив голову набок и дожидаясь смеха. Придонцы робко засмеялись.
– Итак! Дунаевский! Увертюра к фильму «Пятнадцатилетний капитан»! – воскликнул знаменитый дирижер, повернулся к оркестру и взмахнул позолоченной дирижерской палочкой.
И полилась знакомая с детства, оптимистичная, хотя и тревожащая душу мелодия. Слушатели сразу узнали ее, закивали, заулыбались, благодарно глядя в егозливую спину знаменитого дирижера.
Галина Васильевна окинула покровительственным взглядом увлеченных музыкой гостей и остановилась, скосив глаза, на сыне. Илья по-прежнему жевал… Но вдруг случилось неожиданное: музыканты отложили свои инструменты и продолжили исполнять увертюру при помощи собственных легких, ртов и губ: «Ту-у-ду-у-ду-ду-ду…»
В первый момент слушатели растерялись, оторопели, испугались даже, но скоро сообразили, что это шутка, музыкальная такая шутка, а местные деятели культуры, зная уже, что знаменитый дирижер любит подобные сюрпризы, стали улыбаться. И только когда Владимир Иванович захохотал – весело, свободно и радостно, – все засмеялись.
Одна Галина Васильевна не принимала участия в общем веселье. Что-то ей во всем этом не нравилось, что-то ее тревожило. Галина Васильевна повернула голову и встретилась взглядом с Дашенькой Канищевой. Девушка растерянно улыбалась. Ильи рядом с ней не было.
– А где Илюша? – спросила Галина Васильевна.
– Не знаю, – жалобно отозвалась Дашенька Канищева, которая во всем подражала Галине Васильевне, и ей тоже было не смешно.
А музыканты все поддавали жару! Знаменитый дирижер высоко подпрыгнул и стал выбивать ногами чечетку, отчего некоторые прямо зашлись в смехе, а иные дамы даже визжали от восторга.
Галина Васильевна страдальчески поморщилась, глубоко вздохнула и вдруг почувствовала какой-то странный, неприятный, невозможный здесь запах. Она стала принюхиваться и вновь столкнулась взглядом с Дашенькой Канищевой. У девушки раздувались ноздри.
– Ты чувствуешь? – обратилась к ней Галина Васильевна.
– Что-то пригорело? – испуганно спросила Дашенька Канищева.
Галина Васильевна отвернулась: что могло пригореть в ее гостиной?
Пахло жареным, определенно пахло жареным, точнее даже, не пахло, а воняло, и не жареным, а горелым, воняло горелым мясом.
А знаменитый дирижер, продолжая веселить публику, пошел вприсядку, но смех, однако, стал стихать, потому что многие уже, особенно женщины, почуяли этот нехороший запах.
Знаменитый дирижер остановился – выпрямился и удивленно замер, хотя его музыканты еще продолжали дудеть и трендеть. Он смотрел вперед, за спины слушателей, туда, где потрескивали поленья в камине. На лице знаменитого дирижера выступили вдруг крупные капли пота. Он видел там что-то страшное, настолько страшное, что никто не решался повернуть голову и посмотреть туда же, все смотрели на происходящее у камина, так сказать, отраженно – глядя на знаменитого дирижера. Казалось, он видит ад. Медленно подняв дрожащей рукой дирижерскую палочку и указывая туда, знаменитый дирижер вдруг закричал высоко, жалобно, из последних сил:
– Горит! Он горит, товарищи!
Все разом обернулись.
Илья стоял у камина и держал руку над огнем, над самым его пылающим пеклом. Удушающе воняло горелым мясом. Илья упал.
Глава седьмая. В МАВЗОЛЕЙ, В МАВЗОЛЕЙ!
1
На большой двустворчатой белой двери под стеклянной табличкой с надписью «Хирург» был прикноплен глянцевый плакат, на котором голая сисястая блондинка недвусмысленно манила к себе, что подтверждала и отдельная типографски исполненная надпись внизу: «Входите!». Никто, однако, не входил: Печенкин, Галина Васильевна, Прибыловский, Седой – все в накинутых на плечи белых медицинских халатах. Равномерно и сильно Владимир Иванович бил кулаком в стену, так что дребезжало оконное стекло и вздрагивала плакатная блондинка. Прибыловский с кожаной папкой под мышкой стоял рядом и внимательно смотрел на шефа. Седой украдкой курил, выпуская дым за плечо. Галина Васильевна застыла, сцепив на груди руки и закусив нижнюю губу, вперившись горестным неподвижным взглядом в пыльное стекло окна.
– Я за границей больше недели находиться не могу – запить могу. Чистота эта – плюнуть некуда. А тут шесть лет. Шесть лет в чистоте этой, – потирая кулак, поделился Печенкин своими неожиданными размышлениями.
– Вот я и говорю: шесть лет – это срок! – горячо поддержал Седой. – Истосковался мальчонка вдали от дома.
– А я думаю, он там элементарно перезанимался. Я знакомился с их программой – огромные нагрузки, – высказался Прибыловский.
С этим были согласны и супруги Печенкины, и Седой, они закивали, готовые продолжить и развить данную мысль, но Галина Васильевна остановила.
– Не надо было этот оркестр приглашать, – неожиданно высказалась она, продолжая смотреть в окно.
– При чем тут оркестр? – не понял Владимир Иванович.
– При том! – нервно воскликнула Галина Васильевна. – При том, что нельзя так над классикой измываться! Взяли моду над классикой измываться… Дунаевский, между прочим, – наша классика!
Хирург появился неожиданно – вывернулся из‑за угла – в длинном сером халате, в матерчатых бесшумных бахилах, лицом и походкой здорово смахивающий на уличного хулигана. Все заволновались, задвигались, Седой искал глазами, куда бы незаметно бросить горящую сигарету. Поравнявшись с ним, хирург ловко, не привлекая внимания, выхватил бычок и, пряча его в кулаке, указал на дверь – на плакат, на надпись «Входите!», проговорил укоризненно:
– Входите, что же вы не входите?
2
Он сел за стол, глубоко и с удовольствием затянулся, выпустил тонкой струйкой дым и решительно, строго обратился к Печенкину:
– Значит, так… Комплекты белья постельного – триста штук. Судна подкладные – пятьдесят штук. Телевизор, желательно цветной, – одна штука. Памперсы взрослые – сколько сможете…
Прибыловский торопливо записывал.
– Завтра будет, – ответил Печенкин.
– Завтра воскресенье, – напомнил Прибыловский.
Ознакомительная версия. Доступно 45 страниц из 225
