вместе со следующим порывом ветра, подхватившим ее прах и рассеявшим то, что от нее осталось, по всему Самайнтауну. Этот же ветер лизнул Франца в щеку несколько минут спустя, приводя в чувство, когда он просто сидел на одном месте и пялился на площадь. Горожане ее уже покинули, заперлись в ближайших магазинах и домах. День города официально завершился, но Великая Жатва пока еще продолжалась.
И музыка затихла на фоне вместе с певучим русалочьим голосом. Франц даже не заметил, в какой именно момент, но почувствовал неладное.
– Лорелея! – воскликнул он, бегом возвращаясь к сцене.
* * *
Лора никогда не старалась петь от всей души, потому что считала, что души у нее и нет. Как и сердца. Как и людей, которым бы она его отдала. Как и дома, который бы она хотела защищать.
Только сегодня Лора поняла, что ошибалась по всем статьям, и потому пение ее звучало совсем иначе: гулко, точно мошна монет, рассыпавшаяся в пещере; долго, словно не существовало для нее более пределов человеческой плоти. Впервые она смогла превозмочь их, пускай и знала, чем это аукнется. Голосовые связки натянулись, как струны, и задрожали еще в тот миг, когда они с Душицей только забрались на сцену и Лоре пришлось будить всех членов группы по очереди. Тогда же Лора извинилась перед ними – сквозь зубы, но все же – и сглотнула первые капли крови, появившиеся на языке, оставив их незамеченными. После Лора молча взяла в руки барабанные палочки и заняла свое место за установкой, готовая устроить очередной обмен, на сей раз с самой судьбой: ее голос в обмен на город.
Лорелея пела в последний раз. И разговаривала наверняка тоже.
Ибо уже спустя минуту после того, как микрофон включился, крови у нее набрался полный рот.
И все же оно стоило того. Она не смогла бы найти более подходящего слова, чем тот самый «резонанс», чтобы описать происходящее на сцене. Если их с Душицей голоса были нитями, то музыка – иглой, что сплетала их воедино. Гитара, бас и синтезатор завязывали узлы, и два звука действительно превращались в один сплошной – мелодию Самайна. Хотя Лора и Душица никогда прежде не пели вместе, они, две девы из воды, словно самой водой и были связаны. Нота к ноте, слово к слову, дыхание к дыханию. Душица, на удивление покорно уступив Лоре ведущую партию, изящно и аккуратно вшивала свой глас в ее. Они вместе будто поднимали на дыбы морские глубины, призывали океан. Музыка накатывала на площадь прибоем, разносясь далеко-далеко, топя в себе людей, чтобы затем помочь им выплыть на поверхность.
Старые мозоли покраснели на огрубевших за годы репетиций пальцах Лоры, а новые – взбухли. Она отказалась пренебречь барабанами, когда Душица предложила ей это, и тоже играла. Так же остервенело, как всегда, и даже чуть отчаяннее. В этот раз на бронзовые тарелки, однако, выливалась не боль и злость, а скорбь, вина и тайная надежда, которую Лора имела наглость продолжать питать даже после всего того, что натворила. Из-за того, как близко Лора наклонялась к микрофону, тот порой фонил. Свой же Душица держала в руках, отплясывая с ним, как с шестом, и разбрызгивая повсюду кровь, что еще капала с ее одежды. Несмотря на то что на самом деле их никто не слушал – только слышал, сейчас она выкладывалась ничуть не меньше, чем на всех своих концертах. Люди оторопело брели мимо, все еще неподвластные в себе, и площадь стремительно пустела.
«Уходите, – продолжала твердить им Лора через песнь. Она вплетала в нее наказ, как очередную нить в кружево пестрого платка, в который заворачивала всех и каждого, эту же нить к их умам протягивая и обвязывая в несколько слоев. – Домой уходите! Прячьтесь, спасайтесь. Уходите, уходите скорее!»
Здесь белладонна – приправа, а не яд,Надень-ка, дружище, лучший свой наряд!Туман давно окутал этот край,Садись, смерть заварит тебе чай.Однажды мы сгорим в своих грехах дотла,Но здесь такая жизнь нам всем мила,В Самайнтауне, друг, о смерти нет тревог,В Самайнтауне никто не одинок.
Глаза Лоры закрылись. Пальцы сжали барабанные палочки. Русалочьи чары заплелись еще крепче, распуская любые другие – и ведьмовские, и чьи‐либо еще. Голос продолжал звенеть, порождая их, а бутылки продолжали лопаться и разлетаться вдребезги на пару с витринами магазинов через дорогу. Концерт удался на славу…
А затем голос у Лоры вдруг сорвался. Во рту растеклась соль моря, которому Лорелея больше не принадлежала, и соль крови, которой истекали ее голосовые связки.
– Лорочка? – Душица оглянулась на нее, едва заслышав, как та фальшивит. В белых глазах без зрачков отразилось исказившееся лицо Лоры с губами красными, будто она объелась клубники. – Лора, мне кажется, пора заканчивать!
«Еще не все», – подумала Лора, пересчитывая взглядом оставшихся на площади людей. Вслух она, однако, ничего не сказала, потому что знала – если сейчас замолчит, вновь запеть уже не сможет. Поэтому Лора лишь махнула головой и зажмурилась, распеваясь снова, изо всех сил взывая к жемчужным чешуйкам на своих ногах, к остаткам истинной русалочьей сути. Горло опухло, каждый вздох был мучительно болезненным и горячим, словно воздух, прежде чем дойти до легких, прорывался через раскаленное железо. Тогда она сложила рот в безупречную форму «О» и запела, как поют сирены – растягивая одну единственную гласную, извлекая чистый звук уже без слов. Так давление на голосовые связки ослабло немного – но все еще недостаточно. Кровь, переполнив рот, хлынула у Лоры между инстинктивно стиснувшимися зубами в попытке ее сдержать. Багровые ручейки побежали вниз по шее, к вырезу истрепанного фейского платья, образовывая в ложбинке под корсетом рубиновое колье. Лора поперхнулась, окончательно закашлявшись, и принялась отплевываться.
А потом попыталась запеть опять.
– Ну все, хватит! – воскликнула Душица, бросаясь к ней.
Лора выронила барабанные палочки и схватилась за свое горло, проглатывая очередную порцию крови и пытаясь не заплакать от обиды, когда уже не смогла издать ни звука, даже это пресловутое «О». Клавишница, чей синтезатор стоял в метре от установки, сочувственно покосилась на нее сквозь выкрашенную в зеленый челку. Как и другие, она продолжала играть, но в этом больше не было никакого смысла. Резонанс прервался, и их чары – тоже.
– Все, Лора! Все уже почти разошлись! Посмотри!
Душица схватила Лору за плечи, перегнувшись через ее барабанную установку, и хорошенько встряхнула, заставляя Лору наконец‐то открыть глаза. Площадь под сценой действительно почти опустела: их чары увели если не всех, то большинство жителей. Остальные, по крайней мере, разбуженные, разбредались сами, как только понимали, что к чему. Ни одной остроконечной черной шляпы в толпе больше не было видно
