нас — видеть, как селки и длому вместе управляют кораблем. Макадра очень скоро об этом узнает.
Нолсиндар, по-видимому, придерживалась того же мнения, потому что в ту ночь они пошли на отчаянный риск: проплыли на «Обещании» через самую узкую щель в Песчаной Стене. Длинный барьер был прорван во многих местах, но Империя внимательно следила за всеми крупными постоянными проливами. Таким образом, оставались только изменчивые каналы, создаваемые одним штормом или циклоном и закрываемые следующим.
— И даже их могут охранять, — предупредил принц Олик. — Было бы просто отправить еще несколько лодок из Масалыма или Фандурал-Эджа.
Так оно и оказалось. Фарватер был узким и извилистым, и «Обещание» едва могло совершать повороты. И все же там стояла лагерем дюжина солдат, а у двоих были огромные кошачьи скакуны.
— Песчаные коты, — объявил Болуту, хмуро глядя в подзорную трубу. — Сикуны, выведенные для работы в пустыне. Они быстро побегут по берегу.
— Может быть, на какой-нибудь более крупный аванпост, — сказал принц Олик, — или на сигнальный пункт. В любом случае мы не можем их отпустить.
Рыбаки были в явном отчаянии.
— Что вы собираетесь делать, принц? — спросил староста.
Но ответил Герцил, без всякой гордости:
— Мы нападем на них, — сказал он, — как воры в ночи.
Когда стемнело, они поставили «Обещание» на якорь в трех милях от Песчаной Стены. Они завернули мечи и ножи в парусину, а парусину привязали к поплавкам, сделанным из пробки. Затем около двадцати селков и длому разделись и соскользнули по канатам в волны. Принц Олик и Лунджа отправились с ними, а также Неда и Герцил.
Таша тоже приготовилась к атаке, завязала волосы сзади и начала раздеваться. Но когда Герцил это заметил, он грубо схватил ее за руку.
— Что это? — требовательно спросил он. — Ты что, все забыла? Неужели мы со смолбоями разговаривали в пустоту?
— Ты треклято хорошо знаешь, что я умею драться.
— Не имеет значения, — отрезал он. — Если мы тебя потеряем, то, весьма вероятно, проиграем все это предприятие. Одевайся, девочка, и успокойся.
— Девочка, я?
— Ты останешься на борту, Таша Исик. Нам нужна от тебя сила другого рода.
Он пытался отвести глаза. Таша с внезапной уверенностью поняла, что возбудила его и что это отвлечение привело его в ярость. Она скрестила руки на груди. Герцил был прав, это было непростительно, что, во имя Питфайра, с ней не так?
— Извини, — пробормотала она, запинаясь. — Просто... сражаться легче, чем...
— Чем освобождать Эритусму? Я не удивлен.
Он по-прежнему не смотрел на нее. У него были шрамы на торсе, которых она никогда не видела.
— Ты помнишь, что сказал Рамачни в Храме Волков? — внезапно спросил он. — О том, как быстро Рой набирает силу? Как ты думаешь, сколько у нас времени, прежде чем он накроет Алифрос? Сколько еще ночей до ночи, которая никогда не кончится?
Он перелез через перила, обнаженный, если не считать Илдракина и повязки на бедрах.
— Мы не можем тебя потерять, — пробормотала она, запинаясь. — Я имею в виду, что я не могу. Ты ведь знаешь это, так?
Он ничего не ответил, даже не улыбнулся и не нахмурился. Он просто нырнул. Таша стояла там с расстегнутой рубашкой, наблюдая, как пловцы исчезают в темноте. Лет в тринадцать она мечтала, что Герцил прикоснется к ней, возьмет ее, в кабинете, в саду или в маленькой комнатке, где она переодевалась перед их уроками борьбы. Нежно или яростно, молча или с шепотом любви. Она никогда полностью не отказывалась от этих мечтаний, но они улетели куда-то так далеко, что стали почти целомудренными, частью любви, которую она испытывала к этому мужчине, любви, которая совсем не походила на ее любовь к Пазелу — та могла ослепить и поглотить. Потерять кого-то из них — как она сможет это пережить? А что, если больше никто не выживет? Что, если она останется одна?
Это могло случиться. Эритусма мог бы дать ей выход, который закрыт для всех остальных. Мог ли мир быть настолько жесток, чтобы заставить ее его принять?
Но Герцил не погиб в ту ночь, как и Лунджа с Недой. Длому Бали Адро, удивленные численным превосходством налетчиков и сбитые с толку при виде принца Олика, в основном подчинились его призыву сдаться, а те, кто этого не сделал, были быстро усмирены. Сикуна-всадники поспешили к своим скакунам и попытались бежать на запад, но Неда и Лунджа были готовы и ждали. Сбежав с вершин дюн, они набросились на всадников, повалив обоих мужчин на землю.
В ходе операции погибли только двое: всадник, который сражался насмерть против Неды; и один из рыбаков-длому, прикрывавший тыл, когда налетчики плыли обратно к «Обещанию». Он просто исчез. Захваченные в плен солдаты рассказали об акулах, охотящихся внутри Песчаной Стены. Герцил мрачно кивнул:
— Мы уже встречались с ними раньше. И на этот раз в воде была кровь.
Была еще одна жертва: щека Лунджи, оцарапанная когтями сикуны. Зверь в испуге бросился на нее, когда Лунджа сражалась с его всадником; через несколько мгновений подоспел селк и успокоил существо прикосновением. Таша вздрогнула при виде этого зрелища: раны были бледно-багровыми на чернее-черного коже. Позже, когда «Обещание» осторожно пробиралось через щель, Таша услышала, как Нипс и Лунджа разговаривают в тени.
— Что ты прижимаешь к лицу?
— Моя ткань из Уларамита. Киришган говорит, что я должна покрывать ею раны до рассвета.
— Ты, должно быть, устала ее держать. Давай я подержу.
— Я не устала, мальчик.
Воцарилось молчание. Затем Нипс спросил:
— Длому могут снова отрастить пальцы на руках и ногах. Ты можешь отрастить свежую кожу?
Таша заметила свирепый блеск в глазах Лунджи:
— Ты имеешь в виду, останутся ли у меня шрамы? Буду ли я уродливой? Тебе-то какое до этого дело?
Таша отошла от них, не желая больше ничего слышать. Она встала у фалов рядом с селками, их голубые глаза сияли в темноте, как живые сапфиры. Час спустя, когда они миновали Песчаную Стену и вышли в высокие, бушующие волны за ней, она увидела Нипса и Лунджу, сидящих бок о бок у комингса люка. Женщина-длому спала, положив голову ему на плечо, а Нипс все еще прижимал ткань к ее щеке.
В ту ночь Таша крепко прижимала Пазела к себе, и он шептал ей
