что он смотрит прямо на меня с выжидающим выражением. — Что?
— Я придурок. — Джонни покачал головой и разочарованно выдохнул. — Я говорю тебе доверять мне, а потом поворачиваюсь и веду себя так? — он поспешил объяснить, только чтобы споткнуться о следующее препятствие из слов: — Я не должен…Просто это…Я никогда обычно…Я не…Ты единственная девушка, которую я … — Он выдохнул и жестом указал между нами, прежде чем, наконец, сказать: — Я не силен в этом, Шэннон.
— Не силен в чем? — Теперь настала моя очередь выглядеть смущенной.
— Разговаривать?
— Потому что тебе не обязательно об этом говорить. Я тебя об этом не просила.
— Ты меня не слышишь, — огрызнулся он, затем покачал головой, выглядя недовольным собой. — Нет. Я неправильно это говорю.
— Что неправильно говоришь?
Джонни разочарованно провел рукой по волосам и резко выдохнул.
— Я слишком остро отреагировала, — наконец сказал он.
— Да, — решительно ответила я. — У тебя это очень хорошо получается.
Разочарованная, я скрестила руки на груди, а затем повернулась обратно к окну, но он схватил меня за руку, заставляя повернуться к нему лицом.
— Не делай этого, — сказал он низким и грубым голосом, продолжая держать меня за руку.
Я испустила дрожащий вздох, заставляя свое тело не содрогаться от контакта, и спросила — Что не делать?
— Не игнорируй меня.
— Не понимаю о чем ты, — огрызнулась я, отворачиваясь.
— Ты не можешь игнорировать меня, — настаивал Джонни, пытаясь пошутить. — У нас контракт на дружбу.
Я не смеялась.
— Тогда порви его, — сказала я ему, затем выдернула руку.
— Шэннон, позволь мне объяснить.
— Оставь меня в покое.
— Шэннон, ну же…
— Нет.
— Посмотри на меня.
Я скрестила руки на груди:
— Нет.
Джонни вздохнул.
— Шэннон, пожалуйста.
— Я сказала нет! — Я сорвалась. — Ты сделал это со мной в своей машине, и ты делаешь это снова сейчас. Это закономерность. Мне не нравятся такие узоры. Так что нет!
Джонни издал разочарованный рык.
Через несколько секунд я почувствовала его руку на своей шее, когда он наклонился над моим сиденьем и повернул мое тело боком, чтобы посмотреть ему в лицо.
Ошеломленная, я ничего не могла сделать, кроме как смотреть на него.
— Ч-что ты делаешь?
Взгляд Джонни был диким и горячим, паническим и заинтересованным, когда он перебегал с моих глаз на мои губы.
На краткий миг мне показалось, что он собирается меня поцеловать.
Но он этого не сделал.
Конечно, он этого не сделал.
Вместо этого он прерывисто вздохнул, обхватил мою шею сбоку, притягивая меня ближе, и прикоснулся своей щекой к моей.
Прижав губы к моему уху, голосом чуть громче шепота, он сказал: — Я боюсь, Шэннон.
— Боишься?
Я почувствовала, как он кивнул, его щетинистая щека потерлась о мою.
— Чего?
— Себя.
— Себя?? — Мое сердце перевернулось в груди. — Почему?
— Что я сказал тебе той ночью? — прошептал он, нежно сжимая мою шею своей огромной рукой. — Все это дерьмо о моей операции и о том, как мне больно? Я злюсь на себя за то, что потерял голову и рассказал тебе то, что может быть использовано против меня. Я дал тебе власть надо мной, и теперь я, блять, паникую, ясно? Я потерял самообладание с тобой в машине, потому что ты задела меня за живое. Потому что ты вызвала меня из-за моего дерьма. Потому что ты была права.
— Да?
Он кивнул, и это движение заставило его щеку потереться о мою.
— Я не тупой, — продолжал он шептать. — Я знаю, чем рискую, играя, но в ближайшие пятнадцать месяцев все зависит от того, выдержит ли мое тело. Это моя карьера, — сказал он мне едва слышным голосом.
Его слова звучали так тихо и быстро, смешиваясь с усиливающимся дублинским акцентом, что за ними было трудно угнаться.
— Это мое будущее, и я не могу смотреть, как оно ускользает у меня из рук. Я слишком много работал, чтобы попасть на эту должность, чтобы отпустить все это. Они заставляют меня проходить тест, Шэннон. Я никому об этом не рассказывал. И если я не пройду его — если они узнают, что я не на сто процентов — они вытащат меня, и я выбуду на несколько месяцев, Шэннон. Месяцев. Возможно, тебе это не покажется чем-то особенным, но для меня это моя жизнь. Я буду скучать по своему шансу с u20 в июне. Я буду скучать по всему. Я потеряю все. Этого, блять, не может быть.
Его губы коснулись мочки моего уха, когда он говорил.
Это не было преднамеренным движением или отдаленным кокетством, он был явно взволнован, но мне все равно пришлось подавить дрожь от контакта.
— И ты все это знаешь? Я тебе говорю? Зная, что это может иметь отношение ко мне? — Джонни тяжело вздохнул, его теплое дыхание овевало изгиб моего подбородка. — Я этого не делаю, Шэннон. Я не делаю себя уязвимым ни перед кем. Никогда. — Его пальцы дрожали на моей шее, когда он говорил. — И это пугает меня до чертиков, что я передал тебе такую власть.
— Тогда почему ты это сделал? — Спросила я, когда небольшая дрожь пробежала по моему позвоночнику.
Откинувшись назад, чтобы я могла смотреть ему в лицо, я спросила: — Почему ты мне сказал?
Он выглядел таким беспомощным, когда пожал плечами.
— Я задавал себе тот же вопрос в течение долгого времени, и у меня все еще нет ответа, Шэннон, — прохрипел он, измученные голубые глаза встретились с моими. — Я не понимаю, что происходит между нами.
Я поняла, что стала свидетелем редкого момента уязвимости со стороны Джонни, и мое сердце едва выдержало давление.
Видеть его таким… беззащитным?
Это что-то сделало со мной.
Заставило меня почувствовать себя защитником.
Как будто мне нужно было воспитывать его или что-то в этом роде, что было безумием, потому что один взгляд на парня, и было очевидно, что он не нуждается ни в чьей защите.
Но я все равно это чувствовала.
Я наблюдала, как он смотрел на меня в течение самого долгого момента, впитывая его побежденное выражение лица и то, как он смотрел на меня почти с надеждой, как будто у меня были ответы на все его вопросы.
Я этого не делала.
Правильнее было бы утешить его словами уверенности.
Я этого не делала.
Вместо этого я прошептал свою правду.
— Я не хочу, чтобы ты играл. — Отбросив осторожность и двигаясь инстинктивно, я поджала ноги под себя, придвинулась ближе и прижалась губами к его уху. — Не сегодня и не завтра. Я не хочу, чтобы ты выходил и
