многие и старались это сделать, хотя и высказывались подобным образом.
В ответ Макар готов был на сверхадекватные меры.
– Завтра, – продумывал он шаги, – мы соберем всех, в том числе и самых домоседных. Мы напишем плакаты и пойдем… Они считают нас собственностью? Думают, что они нас сделали и знают все? Так мы им объясним, что это не так. Я предлагаю заблокировать им старты. Мы перегородим все подходы туда!
– Пратиарийцы могут парить, – скептически прищурившись на Макара, заметила Эмили.
– Хм, ля, – высопел Макар. Немного помолчав, он добавил: – Не хватает мне Изингомы, чтобы придумать, чем им парировать.
– Не быть тебе террористом! – заключила Эмили, стараясь скрыть с лица довольную улыбку и почувствовав внутри себя давно забытый голосок снобизма.
При этом Эмили мучилась от ощущения некоего внутреннего противоречия.
«Мы вроде с ним и заодно сейчас, – задумалась она, – но видеть его неспособность мне почему-то приятно. Причем он далеко не такая скотина, как, например, Майкл. Но бесит не меньше! – она попыталась размотать эту бороду причин, пару раз мысленно повторила его имя, пытаясь настроиться на отгадку. – Неужели я такая националистка? – неожиданно для себя ощутила она компрометирующий вопрос. – Вроде нет. Но все равно, такое ощущение, что приходится идти против себя. Против себя, но, тем не менее, все равно в своих интересах. Феномен?! Или это, скорее, норма?».
Макар же от ее слов явно не становился спокойнее. Еще вчера он вместе с Майклом не находил себе места, бегал расплескивая энтузиазм, он строил смелые замыслы, находил чьи-то слабые места, чувствовал не просто крылья за спиной, когда им подчинялась многотысячная масса людей… Но теперь оказывается, это не ему все подчинялись. Ему захотелось доказать Эмили, что он и без Майкла и Изингомы еще скажет свое слово.
– А почему бы и правда не вспомнить старый проверенный метод террора? – даже с некоторой благодарностью Эмили за напоминание сказал Макар.
– Когда люди уже не знают, как бы еще о себе заявить, они начинают взрывать, – поддержал Арамаан.
– Нужно только знать, чем здесь можно взрывать. Мне кажется, Изингома, опять же, понимал толк и в этом деле, – выдохнула Эмили.
Сказанное, может, и могло бы оказаться конструктивной поддержкой разговора и сожалением, если бы не интонация. Удивительно, что Эмили вообще прокомментировала фразу Арамаана. Его и других с подобными глазами, она еще меньше принимала за людей. Возможно оттого, что плохо их различала.
– Нас здесь, я имею в виду настоящих, около тысячи. Должен же кто-то еще в этом соображать! – ответил Арамаан. – Сегодня же свяжусь и узнаю.
– А чё узнавать? Лучше пускай умельцы разу сюда едут. А еще лучше пускай там самых способных обучат, только быстро, и сразу сюда, – предложил Макар.
– А кстати, Макар, пратиарийцы, которые примчались разгонять нас, были безоружны, – вспомнила Эмили.
– Думаешь, у них оно не практикуется? – усомнился Макар.
– Возможно, даже, не существует как понятие! – предположила Эмили.
– Да ладно! – усмехнулся Макар. – Как такое возможно?
– Ты же сам говорил, что они придурки! – припомнила Эмили его же слова, особенно подчеркнув последнее, словно адресуя его не только пратиарийцам.
– Какая разница! Химию-то здесь никто не отменял, – вставил Арамаан. – Значит, нужно только знать, что смешать. И получится оружие. Пускай и примитивное!
– С химией, пожалуй, да. Мы же здесь живем. Вроде так же, как и на Земле. Значит, все здесь так же, – согласился Макар. – Только это не ближайшая перспектива. – Он задумался. – Но они же не могут парить вечно, – неожиданно вернулся к старой теме Макар. И едва ли кто-то пожелает опуститься в центр беснующейся толпы. Все-таки старты будут подходящим местом!
– А толпа-то ты уверен, будет бесноваться? – ухмыльнулась Эмили.
– Если мы будем в этом сомневаться, или ждать, что она возопит сама… Будет больше шансов, если мы будем действовать активно и вместе, – убедительно закончил Макар.
«В последнем он прав, – пришлось мысленно признать Эмили, – если рассуждать с точки зрения выживания вида».
Остаток асана и арияд прошли для пратиарийцев спокойнее. Люди великодушно позволили им отдохнуть.
Все силы Макар, Эмили и Арамаан, а так же их собратья на других линиях, бросили на пропаганду. Освобождение Майкла и Изингомы – это была одна задача.
Но настоящих людей волновал так же вопрос, если Майкла и Изингому убрали пратиарийцы, то они так же просто могут убрать и их, смогут ли оставшиеся без землян клетионцы, хотя уже и полунаивные, дальше бороться за свободу, отстаивать свои права? Назревал очевиднейший вывод – уход в подполье.
Они отыскивали проросшие семена, посеянные ранее, и обильно удобряли их, чтобы те, наконец, взошли и в случае необходимости помогли взойти другим.
И они по мере развития новых талантов помогали. Оставшись втроем, Макар, Эмили и Арамаан не смогли бы столько успеть. Клетионские сами уже передавали из уст в уста сведения об исчезновении Майкла как начавшемся геноциде людей, о предстоящих акциях. И даже уже научились перешептывать так, что мысль не затухала, а напротив, обрастала эмоциями и подробностями.
С первыми сумерками нового асана люди начали подтягиваться к центру Манкоа с имеющимися боеприпасами. Пока они были совершенно безобидными. Эти куски ткани, а так же щиты, которые удалось оторвать в самом центре Манкоа, умелыми руками с недавних пор неуклюжей Франчески под диктовку Макара и Эмили превратились в красноречивые плакаты. Точнее Франческа тоже больше объясняла другим, как делать, сама старалась меньше наклоняться, работала в основном за столом.
Основная масса народа стеклась сразу на старты, где вперемешку со старыми требованиями, касающимися свободы и выходных, расцвела неожиданными новыми лозунгами: «Освободите Майкла!», «Верните Изингому!», «Не убий!», «Мы не рабы!». Несколько тысяч человек легко смогли оккупировать всю площадь, перекрыв практически все подходы к стартам.
Протестующие стараниями прежде всего землян завелись с самого начала. Одни уходили домой, другие возвращались. И таким образом, подменяя друг друга, митинг не останавливался на протяжении всего асана. Причем то, что асан, это время конжона, когда на Прата господствуют асановые сумерки, скорее помогло людям. Протест на стартовой площади обрел новые черты. Здесь впервые загорелись костры, жар и рокот которых одновременно придавали яркости самому явлению и новые ощущения его участникам.
Эти костры были последним, что осталось в памяти Арамаана, вернувшегося в центр, чтобы отдохнуть. Засыпая закрытый в капсуле в лаборатории Деша, Арамаан молился, чтобы это был не последний сон.
Не дождавшись возвращения на площадь Арамаана, Эмили и Макар решили не ходить пока в центр и тем более по одному. Остаток асана они провели под открытым небом вместе с бастующими, а временное пристанище обрели в гостях у Шэхриэра.
– И
