Книга Еврейская сага - Пётр Азарэль

2

Давид улетал из страны впервые. Многие его армейские сослуживцы после демобилизации отправлялись в длительные заграничные путешествия. Они были необходимы ребятам, чтобы прийти в себя после нечеловеческого напряжения ночных рейдов в арабские города и деревни, каждый из которых мог быть последним. И вернуться психически здоровыми и полными жажды жить обычной и благополучной жизнью. Давид же, повинуясь инстинкту самоутверждения, сразу записался в мехину, подготовительное отделение университета. Теперь он, молодой доктор наук, знаменитый учёный, отправлялся в Соединённые Штаты по приглашению лучших в мире университетов. Накануне он позвонил бабушке Лизе, хотел поговорить с Гольдой, но она неважно себя чувствовала. Отец, пожелав ему успеха и попросив передать привет Саньке и Вике, неделю назад улетел с оркестром на гастроли в юго-восточную Азию и Японию. В Бен-Гурион его никто не провожал, да он и не хотел этого. Короткая деловая поездка, после которой возвращение в университет, где его ждут студенты и любимая работа. С собой Давид взял тезисы своего выступления и наброски новой статьи и, поднявшись на борт самолёта, он открыл папку и стал просматривать материалы. Миленькая стюардесса призывно улыбалась ему, а он, не скованный никакими обязательствами, даже затеял с ней шутливый разговор. В аэропорту Бостона его ожидал представитель Гарварда. Тот погрузил в багажник единственный чемодан Давида и уже через час он оказался в Кембридже, в живописном кампусе у входа в небольшую университетскую гостиницу. Лекция должна была состояться завтра утром, и он решил наведаться к профессору Финкельштейну, с которым был в переписке после конференции в Иерусалиме. Устроившись в небольшом, но вполне удобном номере, он разделся, принял душ, накинул новый махровый халат и приготовил себе кофе с глазурованным шоколадом печеньем. Его стало клонить ко сну, сказывалась бессонная ночь в воздухе. Сообразив, что бороться с природой бессмысленно, Давид прилёг на постель и в одно мгновение погрузился в сон. Разбудил его телефонный звонок. Он вскочил и взял трубку.

— Это Финкельштейн беспокоит. Администратор перевёл меня в твой номер.

— Здравствуйте, профессор. Извините меня за невольную бестактность. Меня просто свалил сон.

— И правильно сделал. Всё в порядке, Давид. Я живу тут недалеко. Мой сын через полчаса к тебе подъедет.

— Я буду готов.

— Жду тебя.

В трубке раздались гудки. Он одел костюм, который отчим посоветовал ему взять с собой, и спустился в фойе.

Профессор проживал в небольшом особняке, отдалённым от дороги благоухающим весенними цветами палисадником. Он сидел в салоне, читая статью коллеги, опубликованную в университетском журнале. Увидев входящего Давида, поднялся, подошёл к нему и обнял за плечи.

— Я, дорогой мой, только что подумал: стоило ли нам с моим боссом Норбертом Винером оживлять Голема? Я очень боюсь, что он может выйти из повиновения.

— Но, профессор, искусственный интеллект строится на базе этических законов роботехники, сформулированных Айзеком Азимовым ещё семьдесят лет назад. Робот не может причинить вред человеку.

— Верно. Однако, по мнению Стивена Хокинга, на каком-то этапе развития он сможет самосовершенствоваться без человеческой помощи и его способности превзойдут наши. Речь идёт не о восстании машин. Нам стоит опасаться не злого умысла сверхчеловеческого интеллекта. Необязательно быть ненавистником муравьёв, чтобы уничтожить муравейник.

— И всё же стоит идти дальше. Учёные, участвовавшие в «Манхэттенском проекте», знали, что не хлеб пекут, а делают атомную бомбу. Но они вдохновенно трудились, и недаром. Хиросима и Нагасаки спасли миллионы американских солдат, Япония капитулировала. Ядерный паритет Америки и Советского Союза сохранил мир от Третьей мировой войны.

— Ты оптимист, потому что молод и полон сил, а я уже пожилой человек. Но я доволен, что у меня есть ученики и последователи. А ты один из самых талантливых.

— Спасибо, профессор.

— Поэтому и пригласил тебя сюда. Здесь есть чему поучиться. Между прочим, Винер, отец кибернетики и основатель теории искусственного интеллекта, учился в Гарвардском и Корнельском университетах и уже в восемнадцать лет стал доктором философии по специальности «математическая логика». Он родился в еврейской семье, эмигрировавшей из бывшей Российской империи.

— Правильно сделали, что бежали оттуда. Иначе бы погибли и не появились на свет такие выдающиеся люди. А вот Исаак Азимов родился ещё там в двадцатом году, и родители увезли его малышом, как сам он потом говорил, «в чемодане».

— Здесь он сменил имя на Айзек, учился в Колумбийском университете в Нью-Йорке, преподавал в Бостонском и со временем стал полным профессором. А Винер в последние годы работал здесь, в знаменитом МТИ. Я тогда был молодым человеком и его идеи об информации, компьютерах и компьютерной сети захватили меня. А его ученики, тоже в большинстве своём евреи, потом, лет через двадцать, создали интернет. Это был гениальный человек, математик, философ и учёный. Таких, как он, уже нет, дорогой мой, они вымерли.

Утром в большой аудитории собралось множество студентов и преподавателей. Профессор Финкельштейн представил Давида публике. Его выступление слушали с большим интересом, потом задавали вопросы. Некоторые из них были не по теме и с явным «антисемитским душком». Он всё же сумел «политкорректно» ответить на них, не теряя чувства юмора и собственного достоинства. Но большинство отнеслось к нему с симпатией и его проводили аплодисментами. После обеда в студенческой столовой Давид встретился с парнями из МТИ, тоже занимавшимися проблемами искусственного интеллекта. Побродив по Бостону и отдохнув денёк в Массачусетсе, он на другой день сел в автобус, шедший в Нью-Йорк. Перед отъездом он поговорил по телефону с профессором из Принстона. На станции его ждал человек, который и доставил Давида к нему. Была милая встреча с Зускиным, воспоминания о поездке в Израиль и «удивительной» конференции в Иерусалиме. А назавтра профессор представил его аудитории, как серьёзного учёного, занимающегося сложнейшими вопросами моделирования интеллектуальной деятельности. И выступление прошло с большим успехом.

На выходе Давид увидел её. Он вначале хотел скрыться, но сразу понял, что избежать встречи не удастся. Женя подошла к нему сама, прекрасная и сводящая с ума молодая женщина. На них оборачивались, а они стояли, неотрывно смотря друг на друга.

— Здравствуй, Давид, — тихо сказала она.

— Зачем ты пришла? Мы же с тобой расстались. Ты вышла замуж.

— Это было ошибкой. Но что мы могли сделать? Между нами лежал океан.

— Он, Женя, там же и лежит.

— Мы стали другие, но мои чувства к тебе никуда не делись. Это любовь, Давид. А с ней ничего поделать невозможно.

Они вышли на лужайку кампуса и долго стояли