Командиры произвели смотр нескольких воинских упражнений, и Георг подивился ловкости ландскнехтов, подумав про себя, что большего и не добьешься в военном искусстве. Как он ошибался! Но эта ошибка более простительна, нежели представления наших дедушек о героях Фридриха Великого в 1829 году, не подозревавших о будущих насмешках внуков над их косичками и гамашами. Действительно, таких тонких талий, как у нынешних солдат, не было у командиров в 1519 году, но они могли бы поделиться с сегодняшним войском своими бородами и усами.
Час спустя с форпостов донесли, что внизу, в долине, просматривается блеск вооружения, а если приложить ухо к земле, можно отчетливо услышать топот множества коней.
— Это герцог! — обрадовался Георг. — Приведите моего коня, я поеду ему навстречу.
Молодой человек поскакал по долине. Командиры ландскнехтов удивились проворству, с каким он галопировал в тяжелом снаряжении, и похвалили его осанку и воинскую выправку. Вскоре султан юноши смешался с другими.
Конница приближалась, засверкали шлемы, и вот уже рыцари показались на небольшом пригорке.
Повеселевший хардтский музыкант пристально вглядывался в даль, грудь его вздымалась от радости. Он схватил за руку «полковника» и показал на рыцарей.
— Который из них герцог? — спросил тот. — Он на вороном коне?
— Нет, это благородный рыцарь фон Хевен. Вы видите знамя Вюртемберга? О, его несет юнкер фон Штурмфедер, какая честь!
— Да, это выдающееся отличие! Черт побери, парню всего двадцать пять лет, а ему уже доверили знамя! Во Франции такое позволено лишь коннетаблю, второму человеку после короля Франциска! Но который же из них герцог Ульрих?
— Видите человека в зеленом плаще, с красно-черными перьями на шляпе? Он скачет рядом со знаменем и разговаривает с юнкером. Под ним вороной конь, сейчас он показывает в нашу сторону, видите? Так вот это и есть герцог.
Отряд состоял примерно из сорока хорошо вооруженных рыцарей со слугами, сопровождавшими герцога в изгнании и присоединившимися к нему на границе его владений. Георг фон Штурмфедер держал в руке вюртембергское боевое знамя. Рядом с ним скакал в боевых доспехах герцог Ульрих.
Когда отряд приблизился к ландскнехтам шагов на двести, Длинный Петер, возвысив голос, приказал:
— Слушайте мой приказ! Когда его светлость будет совсем близко и я сниму свою шляпу, кричите: «Виват Ульрикус!» — и машите флагами, а вы, барабанщики, во всю бейте в свои барабаны! Выбивайте дробь, как при штурмовой атаке. Колотите, хоть бы сломались палки, — так приветствуют князя храбрые ландскнехты!
Это краткое наставление подействовало как нельзя лучше: воинственная толпа провозглашала хвалу герцогу, в возбуждении потрясала алебардами, гремела ружьями, барабанщики выбивали отчаянную дробь.
Когда подъехал Георг со знаменем Вюртемберга, а за ним, на высоком, статном вороном коне, величественный, как в дни своей власти, со смелым, повелительным взглядом, показался герцог Ульрих Вюртембергский, Длинный Петер почтительно обнажил свою голову, барабаны загремели, как перед штурмом, флаги склонились для приветствия и тысячеголосое «Виват Ульрикус!» зычно потрясло воздух.
Хардтский крестьянин стоял в отдалении, его глаза пожирали величественное зрелище, прославляющее его господина.
Герцог остановил коня, посмотрел вокруг, и среди огромной толпы воцарилась мертвая тишина.
Тогда крестьянин приблизился к нему, опустился на колени и схватился за стремя, чтобы помочь герцогу сойти с коня.
— Живи вечно, Вюртемберг! — в волнении произнес музыкант.
— A-а, это ты, Ханс, мой верный товарищ по несчастью! Ты первым приветствуешь меня на вюртембергской земле! Я ожидал увидеть здесь мою знать, моего канцлера, моих советников. Где эти подлые псы? Где прячутся отпрыски благородных родов? Они не хотят меня видеть на родной земле? И некому, кроме крестьянина, придержать мое стремя?
Спутники герцога столпились вокруг него и с удивлением слушали его речи. Они не могли понять, говорит ли он серьезно или горько шутит над своим несчастьем. Его рот улыбался, но голос звучал повелительно. Окружение герцога мрачно переглянулось. А крестьянин ответил своему владыке:
— На этот раз лишь один крестьянин встречает вас на вюртембергской земле, но не пренебрегайте моим верным сердцем и твердой рукой. Другие тоже придут, когда узнают, что господин герцог вновь здесь.
— Ты так думаешь? — горько усмехнулся герцог, спрыгивая с коня. — Они появятся тоже, знаю. Но пока об этом нет сведений. Однако я постучу в их двери и напомню, что их старый господин возвращается в свой дом. А это ландскнехты, — продолжал он, разглядывая вольное войско. — Они хотят служить мне? Да-а, они неплохо вооружены и имеют бравый вид. Сколько же их?
— Двенадцать отрядов, ваша светлость, — ответил «полковник» Петер. Он стоял перед герцогом без шляпы и смущенно теребил свои венгерские усы. — Это народ опытный. Накажи меня Бог, у французского короля таких нет!
— А ты кто таков? — спросил герцог, с удивлением глядя на большую толстую фигуру с длинным мечом.
— Я, собственно, ландскнехт, это мое ремесло. Зовут меня Длинный Петер, я здесь законно выбранный полковник.
— Что?! Полковник?! Бросьте эти глупости! Вы, возможно, очень храбрый человек, но полководцем быть не можете. Я сам буду вашим полковником, а начальниками к вам назначу своих рыцарей.
— Bassa manelka, простите, ваша светлость, что я ругаюсь! Но позвольте старику спросить: а как же договоренность о золотом гульдене в месяц и четырех мерках вина ежедневно? Вот стоит, например, Штаберль из Вены. Нет во всем мире человека храбрее его…
— Ладно-ладно, старина! За гульденом и вином дело не станет. Кто был начальником, тот и получит по условию то, что ему положено. Вы должны только отказаться от командования. Есть у вас порох и ядра?
— Как не быть! — отозвался Магдебуржец. — У нас сохранилось много вашего пороха и свинца, которыми мы запаслись в Тюбингене. У нас в запасе по восемьдесят выстрелов на человека.
— Хорошо. Георг фон Хевен и Филипп фон Рехберг, поделите ландскнехтов, каждый из вас возьмет по шесть отрядов. Вы, прежние командиры, можете остаться при своем отряде и помогать господам. Людвиг фон Геминген, будьте так добры, примите руководство пехотой. И теперь прямой дорогой — на Леонберг. Радуйся, мой верный знаменосец, — закончил герцог, вскакивая на коня. — Если Богу будет угодно, завтра мы вступим в Штутгарт.
Конный отряд с герцогом во главе двинулся дальше. Длинный Петер все еще стоял на прежнем месте, держа в руке шляпу с гордыми петушиными перьями, и смотрел вслед удаляющимся всадникам.
— Вот это государь! — сказал он стоявшим подле товарищам. — А голос-то, голос какой! А как сверкает очами! Я думал он проглотит меня с потрохами, когда спросил: «Кто ты таков?»
— А мне стало страшно, будто надо мною пролили кипящую воду, — поделился Штаберль. — У нас в Вене тоже есть император, но куда тому до него! Как куцему до зайца!
