Глава 53
Грязно-белая тропа вниз к Колке была утоптанной, но местами почти терялась среди каменистых осыпей и кустарника. Изначально тропа вилась и петляла вдоль края каньона, как недавно раскрученная бухта кабеля, который никак не желал окончательно выпрямиться. От деревни она тянулась условно по прямой, следуя более или менее линии обрыва, порой приближаясь к нему так, что взгляд вниз вызывал головокружение, а потом вновь шарахаясь в сторону, будто испугавшись падения. В паре километров от города тропа огибала пустырь, по краям которого стояли заржавевшие остовы футбольных ворот, изгибалась еще раз-другой, а потом спускалась в широкую чашеобразную впадину в стене каньона, сбегая вниз, описывая концентрические круги, будто шар рулетки, движение которого все замедляется, прежде чем он остановится перед счастливым номером. После этого она переваливалась через край каньона и, заложив несколько резких виражей на крутом спуске, в конце концов в пыли и гальке достигала древнего деревянного подвесного моста через зеленоватые воды реки.
Мост был ненамного удобнее, чем тропа, которая к нему привела. Похоже, его доски не обновляли десятилетиями, и местные жители положили перед дырами и зазорами камни, чтобы мулы, по-прежнему остававшиеся здесь единственным доступным видом большегрузного транспорта, не увидели внизу воду и не испугались. Пренебрежение инфраструктурами было отличительной чертой этой местности – до ближайших подготовительных лагерей было далеко, а это значит, что отдачи с вложенных сюда корпоративных средств не будет; основной статьей дохода в этом районе был туризм, а туристам нравилась живописная нищета, – но тут все зашло дальше, чем где бы то ни было. В этих местах не одобрялись туристы, за исключением тех, что водили знакомство с кем-то из местных жителей, и туроператоры настоятельно советовали своим клиентам прокладывать маршрут по другим частям каньона. Тут за каждым, кто двигался по тропе, наблюдали мужчины с оружием, черный металл которого поблескивал на безжалостном солнце Альтиплано. Тут, по слухам, жила ведьма, которой не хватало обыкновенной человеческой способности бодрствовать в засуху, и она в конце каждого года впадала в зачарованный сон, пробуждаясь лишь с приходом дождей и только благодаря зову и мольбе своего возлюбленного-пиштако.
– Ты не можешь всерьез планировать поездку туда сейчас! – Нортон мотал головой, но в его голосе звучало не столько недоверие, сколько усталая покорность. Казалось, за последние несколько дней он утратил всякую способность поражаться.
– Лучше сейчас, чем потом, – угрюмо сказал ему Карл. – Чем сильнее оседает пыль, тем больше у Бамбарена и Онбекенда шансов критически оценить свое положение, а я для них – здоровенная черная галочка в графе убытков. Они не знают о Севджи, но им известно, что я работаю на АГЗООН и что я в курсе про Онбекенда. И оба они – мужики осторожные. Если все отложить на достаточно долгий срок, они начнут задаваться вопросом, где я и чем занят. Но сейчас они полагают, что я, как и все остальные, залег на дно.
– Да, тебе бы следовало.
– Что, тяжело становится держать оборону?
– Нет, и я вообще не об этом. Я просто хочу сказать, тебе не помешает подумать, что ты будешь делать, когда все закончится.
Карл смотрел на медленно ползущую в ночи к КПП вереницу машин, намеревающихся пересечь границу.
– Об этом я буду волноваться, когда все закончится. А пока – ты дал мне обещание.
– И я примчался сюда, разве нет? – Нортон обвел жестом лишенное излишеств, сугубо утилитарное помещение, в котором они находились. – И сижу тут, правильно? И не то чтобы у меня нет других дел или более привлекательных мест, куда я мог бы податься.
В его словах был смысл. Иммиграционный отдел ШТК-Без был известен как самая говнистая организация под юрисдикцией ШТК, а убогий интерьер наблюдательного пункта был лишним тому подтверждением. Серые шкафчики из прессованного карбона выстроились в ряд вдоль дальней стены, на одной половине теснились друг к другу разнообразные дешевые столы и стулья, а вторую оккупировал бильярдный стол, обитый кричащим оранжевым сукном. Кривые и пошарпанные кии торчали из прикрепленной к стене пластиковой подставки, рядом стояла пара торговых автоматов, чьи слабо светящиеся витрины заполняло нечто, похожее скорее на токсичные материалы в изоляционных капсулах, чем на продукты и напитки. Тусклые лазерные панели в потолке, длинное смотровое окно, на три метра выше потока машин. Неприметная задняя дверь, ведущая к камерам.
Они сидели здесь еще с тех пор, как было светло.
Карл поднялся и в пятнадцатый раз принялся рыскать по комнате. Он начинал думать, что с каждым вдохом все сильнее ощущает душу этого места, и это отнюдь не способствовало улучшению настроения. Покрашенные желтой краской стены, испещренные со стороны бильярдного стола сотнями царапин – те напоминали о чрезмерной раздражительности игроков, которую нередко здесь проявляют после неудачных ударов, – выглядели неряшливо. Тут и там однообразие стен пытались нарушить жалкие разрозненные плакаты, начиная от информационных листков ШТК-Без и ориентировок и кончая распечатками полупорнографического содержания, афишами концертов и местных ночных клубов, что на дороге в Блайт. Ни один из них не казался привлекательным, особенно если смотреть на них по пятнадцатому разу.
Нелучшее место, чтобы распрощаться с Нортоном.
– Нью-йоркская полиция все еще тебя донимает? – спросил Карл.
Нортон сделал неопределенный жест:
– Конечно, они на меня наседают. Им, безусловно, хочется знать, где ты, черт тебя побери. И как ты ушел. Я сказал им, что ты официально помогал КОЛИН во внутреннем расследовании, и частью сделки была последующая защита твоей частной жизни. Они на это не купились, но, блин, они же всего-навсего копы и не станут бодаться с нами в такой ситуации.
