Лиза прислушалась; тишина была такой оглушительной, что ощущалась почти физически. Лишь спустя несколько мгновений где-то далеко-далеко раздалось слабое гудение пролетавшего самолета, но когда его гул растаял вдали, тишина стала полной и осязаемой.
Рэмбо неуверенно поднялся с нагретого места и заковылял к двери. Пес явно почувствовал зов природы. Лиза вздохнула и поставила ноги на пол. Ей все равно надо было встать, чтобы подбросить поленьев в огонь.
— Ты мой славный маленький мальчик, — ласково сказала она псу, открывая дверь.
Рэмбо вздрогнул, когда его обдало ледяным дыханием пронизывающего ветра, а потом с неохотой потрусил по замерзшей дорожке, смешно переваливаясь с боку на бок.
Лиза поежилась и поспешно захлопнула дверь, запахнув поплотнее на груди домашний вельветовый халат. Здесь, вдали от камина, царил жуткий холод, но она хорошо подготовилась, надев толстые шерстяные носки и теплую ночную сорочку. Лиза подбросила в огонь несколько поленьев, взяла стакан и направилась к холодильнику за льдом.
В кухне было ничуть не теплее, чем в морозилке, и Лиза поспешила обратно. Она встала перед огнем, глядя, как языки пламени начинают жадно лизать свежие дрова. Над камином висело хромированное зеркало, потемневшее от времени, и Лиза взглянула на свое искаженное отражение.
— Что ж, по крайней мере, моя седина выглядит благородно. — На висках у нее появились две симметричные седые прядки.
Лиза уже предвкушала, как купит себе несколько обновок, снова начнет делать макияж и посещать салон красоты. Она не сомневалась, что мужчины по-прежнему будут оглядываться ей вслед, хотя через несколько месяцев ей исполнится пятьдесят шесть. Лицо, смотревшее на нее в полутемной комнате из помутневшего стекла, оставалось красивым и гладким, без единой морщинки. Это была Лиза Анжелис из «Сладкой мечты» и «Великолепной аферы». Она отступила на шаг, и рядом с ней вдруг появилась Лиззи О’Брайен из Бутля.
Нет! Лиза быстро отвернулась. Только привидений ей не хватало, особенно в новогоднюю ночь!
Лиза присела на край дивана. Ей не хотелось ложиться, пока не вернется Рэмбо. Он, наверное, уже привык к холоду и сейчас гонял крыс или еще каких-нибудь ничего не подозревающих созданий.
Бросив взгляд на телевизор, Лиза заметила, что предыдущая передача уже закончилась и на экране появилось знакомое лицо. Мило Ханна! Его губы шевелились, но слов слышно не было.
— Твое здоровье, Мило! — Лиза отсалютовала ему стаканом, надеясь, что знакомых физиономий больше не будет, иначе к утру она напьется в стельку. Она так и не решила, притворщик он или нет, но тем не менее он помог ей разобраться в своей жизни. «Не до конца, — напомнил ей тоненький противный голосок. — А как насчет Джима?»
Джим Харрисон! За весь прошлый год, отвечая на трагические письма телезрителей, Лиза ни разу не вспомнила о нем, но ведь она забыла почти обо всех. Смогут ли теперь они быть вместе? И хочет ли она этого? И, что более важно, хочет ли этого Джим, особенно учитывая их последнюю встречу, закончившуюся столь печально? Лиза вспомнила ночь, которую они провели вместе. Да, тогда у них все было очень хорошо, даже замечательно, но сейчас это не имело никакого значения. «Почему?» — спросила она себя.
Время близилось к полуночи. Лиза сделала звук громче; было бы славно, если бы кто-нибудь, тот же Мило Ханна, поздравил ее с Новым годом, но вскоре знакомые и так начнут осаждать ее звонками. Больше всего ей хотелось поговорить с Кевином. Когда Лиза начала работать над своей книгой, то поняла, что ей понадобится его совет, чтобы воспроизвести атмосферу прошлого. Он поможет ей разобраться в событиях, происходивших на Чосер-стрит. Может быть, он даже вспомнит ту ночь, когда она появилась на свет…
До наступления Нового года оставалась ровно одна минута. Вдалеке, заглушая еле слышный голос Мило Ханны, заревел двигатель автомобиля. Приближаясь к дому, он становился громче. Машины появлялись здесь нечасто, а эта, судя по реву мотора, делала, пожалуй, не меньше ста километров в час. Лиза поморщилась, когда авто промчалось мимо, но тут вдруг раздался визг тормозов, глухой удар, и она закричала:
— РЭМБО!
От автомобиля остались лишь тающие вдали красные огоньки стоп-сигналов. Рэмбо не шевелясь лежал на боку. Лиза снова закричала, подхватила его на руки, кутая в полы халата, и побежала к дому. Пес обмяк и не подавал признаков жизни, но крови нигде не было видно. Лиза села, зарылась лицом в его еще теплую шерстку и заплакала, раскачиваясь взад и вперед, прижимая к груди его отважное маленькое тельце.
Она проплакала всю ночь, сотрясаясь от рыданий, которые царапали ей душу и надрывали сердце. Вскоре она перестала оплакивать Рэмбо и заплакала о своей маме, о Ральфе, Нелли и ее погибшем сыне, о Джекки и Сабине, обо всех, кого могла вспомнить, и даже о своем отце. Словно издалека до нее донесся телефонный звонок, который, кажется, и не думал умолкать. Заглушая его перезвон, на экране разразились радостными криками люди, запели и захлопали в ладоши. Потом начался какой-то фильм, и Лиза даже подумала, что это одна из тех картин, в которых снималась она сама, потому что музыка показалась ей знакомой: страстная, навязчивая, западающая в память, отчего Лиза заплакала совсем уж безутешно. Наконец она стала оплакивать себя. Больше в ее жизни не будет ничего хорошего. Никогда.
— Я умру сегодня ночью, — прошептала Лиза. Была какая-то высшая справедливость в том, что она умрет в этом уединенном месте вместе с Рэмбо, еще теплое тельце которого по-прежнему лежало у нее на коленях. — Я больше не хочу жить.
Закрыв глаза, она откинулась на спинку кресла. Она тонула, погружаясь все глубже и глубже, как будто фильм перематывали вперед, и перед внутренним взором Лизы промелькнула вся ее жизнь, от жестокого и несладкого начала до горького конца. Она вновь была маленькой и жила на Чосер-стрит, где было так много ненависти и любви. Молоденькая девушка в своем лучшем платье ехала на свой день рождения в Саутпорт, затем ее сменила Джекки в розовой атласной пижаме с ямочками на щеках, гладкой кожей и улыбкой на пухлых губах. Потом Лиза увидела Гарри Гринбаума в его книжном магазине, такого мудрого и понимающего. Его фигура подернулась туманной дымкой и исчезла. Патрик! О господи, Патрик, мой любимый братик! Голливуд, Басби, золотое время, когда они вместе снимали кино. Дент, чудовище Дент, который, улыбаясь своей плутовской улыбкой, принес к ней в спальню Сабину. Ральф, дорогой Ральф. Умирающий Гэри… Время тоски и печали, но эти воспоминания каким-то непонятным образом вдохнули в Лизу силы, возвысили и преобразили ее. Тони Молино, ты — ублюдок, Тони. Мило Ханна, и письма, письма, письма…
Ей снова восемь лет, и по всему Бутлю рвутся бомбы, а в дверь барабанит отец, требуя, чтобы его впустили.
— Не открывайте! — жестким голосом говорит мама, и дети отвечают злорадными воплями:
— Не откроем, не откроем!
Затем во дворе раздается взрыв, входная дверь слетает с петель, и в дом вваливается отец. Добежав до лестницы, он тоже взрывается и валится на пол, разбрызгивая повсюду кровь. Дети начинают радостно подпрыгивать, крича:
