Ознакомительная версия. Доступно 39 страниц из 192
– Они не подгадали момент, – сказала она Будур с каким-то едким ликованием.
Была весна, и, как иногда случалось в Нсаре, бесконечно пасмурное небо внезапно прояснилось, и солнце светило день ото дня, освещая свежую зелень, выросшую повсюду в садах и в трещинах мостовых. Небо над головой было чистым и сияющим, как лазурит, и когда двадцать тысяч человек собрались в торговых доках и прошли по Бульвару султанши Катимы к Рыбацкой мечети, ещё многие тысячи пришли посмотреть и присоединились к толпе с маршем, пока армия, окружившая квартал, не выстрелила в толпу перечным газом и люди не бросились врассыпную по широким поперечным улицам и через медины вокруг реки Лавийя, отчего казалось, что весь город взбунтовался. После того как о пострадавших от газа позаботились, вернулась ещё большая толпа, чем была до атаки.
Это происходило два или три раза в течение одного дня, пока огромная площадь перед большой мечетью города и старым дворцом полностью не заполнилась людьми, которые вставали перед колючей проволокой старого дворца и пели песни, слушали речи и скандировали лозунги и суры Корана, отстаивающие права народа перед правителем. И всё это время площадь не пустела, и толпа даже не редела; люди расходились по домам за едой и другими предметами первой необходимости, оставляя молодёжь пьянствовать по ночам, но вновь заполняли площадь погожими удлиняющимися днями, чтобы ничего не пропустить. Город был фактически закрыт весь первый месяц весны, как в затяжной Рамадан.
Однажды ученики привезли Кирану на Дворцовую площадь в инвалидной коляске, и она усмехнулась при виде такого зрелища.
– Вот так-то лучше, – сказала она. – Сколько людей!
Её провезли через толпу к простецкой трибуне, которую сооружали ежедневно из доковых ящиков, и попросили произнести речь, что она сделала с удовольствием, в своей обычной манере, невзирая на физическую слабость. Она схватила микрофон и сказала:
– Мухаммед нёс в массы идею о том, что у всех людей есть права, которые нельзя отнять у них, не оскорбив Создателя. Аллах сделал всех людей в равной мере своими детьми, никто из которых не должен служить другим. Это послание пришло во времена, очень далёкие от такой практики, и весь исторический прогресс стал историей прояснения этих принципов ислама и установления истинной справедливости. Мы собрались здесь, чтобы продолжить его дело!
Женщинам приходилось особенно бороться против неверного толкования Корана, взаперти в своих домах и под своими вуалями, не имея образования, пока сам ислам не рухнул под всеобщим невежеством, ибо как могут люди быть мудрыми и процветать, когда они проводят свои первые годы на воспитании у тех, кто сам ничего не знает?
Мы сражались в Долгой Войне и проиграли её, это была наша Накба[52]. Ни армяне, ни бирманцы, ни евреи, ни ходеносауни, ни африканцы не несут ответственности за наше поражение, фундаментальная проблема даже не в самом исламе, поскольку он является голосом любви к Богу и всему человечеству. Война была историческим выкидышем ислама, искажённого до неузнаваемости.
Мы приняли эту реальность, живя здесь, в Нсаре, после того как закончилась война и мы смогли продвинуться вперёд. Мы все стали свидетелями и участниками бурной работы, проделанной здесь, несмотря на всевозможные физические лишения и постоянные дожди.
Но теперь генералы думают, что могут остановить всё это и повернуть время вспять, как будто они не проиграли войну и не столкнули нас с этой необходимостью созидания, которую мы так хорошо использовали. Как будто время может повернуться вспять! Ничего подобного никогда не случится! Мы создали новый мир, здесь, на старой земле, и Аллах защищает его действиями всех людей, которые действительно любят ислам и верят в его шансы выжить в будущем мире.
Итак, мы собрались здесь, чтобы присоединиться к упорной борьбе против угнетения, присоединиться ко всем бунтам, мятежам и революциям, ко всем попыткам отнять власть у армии, полиции, мулл и вернуть её народу. Каждая победа была незначительной (два шага вперёд, один шаг назад), это была вечная борьба, но каждый раз мы продвигались чуточку дальше, и никто не посмеет оттолкнуть нас назад! Если правительство рассчитывает добиться здесь успеха, ему придётся уволить народ и назначить другой! Не сомневаюсь, что всё происходит именно так.
Её слова хорошо принимали, и толпа увеличивалась, и Будур была рада видеть, как много среди них женщин, работниц столовых и консервных фабрик, женщин, для которых вуаль и гарем всегда были в порядке вещей. Сейчас все они образовали самую оборванную, самую голодную толпу из возможных и в основном просто стояли, как будто спали на ногах, и всё же они приходили, заполняя площади, отказываясь работать; и в пятницу они повернулись к Мекке только тогда, когда к ним вышел один из революционных священнослужителей – не полицейский на помосте, а свой человек, такой же сосед, каким был Мухаммед при жизни. Была пятница, и этот священнослужитель зачитал первую главу Корана, всем известную Аль-Фатиху, даже группе буддистов и ходеносауни, которые всегда стояли на площади среди них, чтобы вся толпа могла читать её вместе, повторяя много раз, снова и снова:
Хвала Аллаху, Господу миров,Милостивому и милосердному,Властелину дня воздаяния!Тебе одному мы поклоняемся и Тебя одного молим о помощи.Веди нас прямым путём,Путём тех, кого Ты облагодетельствовал,Не тех, на кого пал гнев, и не заблудших!
На следующее утро тот же священник поднялся на помост и начал день с чтения в микрофон стихотворения поэта Галеба, разбудив людей и снова позвав их на площадь:
От меня останется лишь история,То же самое будет и с тобой.Надеюсь, в бардо меня кто-нибудь встретит,Но люди пока не ведают, где их дом.Прошлое и будущее спутались вместе,Выпусти пойманных птиц в окно!Что же останется нам? Истории, которымТы больше не веришь. А лучше поверь.Пока ты живёшь, в них есть смысл.Когда ты умрёшь, в них будет смысл.Те, кто придут после нас, поймут их смысл.Лучше поверь.Руми писал о том, что видел мирыКак один, и это – любовь. Он взывал к ней и знал,Что не мусульманин, еврей, не индус, не буддист,Но друг, дышащий воздухом человек,Расскажет свою историю бодхисаттвы. БардоЖдёт, когда мы воплотим её в реальность.
Будур в то утро проснулась в завии, разбуженная известием о телефонном звонке: звонил один из её слепых солдат. Они хотели поговорить с ней.
Она села в трамвай и поехала в госпиталь, чувствуя тревогу. Злились ли они на неё за то, что она не приходила в последнее время? Может, они беспокоились о её благополучии, после того как она уехала в последний раз?
Нет. За них – по крайней мере, за некоторых – говорили старшие товарищи: они хотели участвовать в демонстрации против военного переворота, и они хотели, чтобы она повела их. Примерно две трети пациентов сказали, что хотят участвовать.
Ознакомительная версия. Доступно 39 страниц из 192
