он нагло оттер в сторону Поттера, пытавшегося доложить о его визите:
— Недобрый вечер, леры и неры. Тайная королевская служба. Имею право заходить без предупреждения… Я только что с Маякового острова, ваша сиятельность Эван Хейг. — Он обвел всех усталым взглядом и сообщил: — в Главном храме Прощения поднялся усопший король Артур Десятый. Иных новостей, к сожалению, нет. В Олфинбурге снова хаос. Кажется, это уже становится ежеседьмичным ритуалом. Кстати, зачем вы собираетесь тянуть жребий?
Грег ответил первым, приходя в себя:
— Решаем, кто будет дальше разбираться с твоим делом в Ондуре.
Фейн прищурился:
— Вы не полезете туда. И вообще, откуда… С чего вы взяли про Ондур?
— Скорее про Каутела, Оливер, — пояснил Грег. Зачем он это сделал, Вик не поняла, но допускала, что причины для этого у него есть.
Фейн налился алым цветом — ангел явно был в ярости, становясь больше похожим на демона:
— Вы не полезете в дело о Собирателях душ! Откуда вообще это вам стало известно? Какого… Демона, Грег… Что тебе делать в полиции?! Ты разведчик до мозга костей. Тебе тут не место. И в дело Собирателей душ никто из вас не полезет.
Брок не выдержал и взял с камина коробок спичек:
— Фейн, ты тянешь жребий или нет?
Тот обиженно сложил руки на груди:
— Мне жребий тянуть не надо.
Грег бросил на него мрачный взгляд:
— С чего ты взял?
— Раз вас всех не переубедить, то я нагло присоединюсь к победителю в жеребьевке, только и всего. Кстати, Грег, я, пока был на Маяковом, поболтал кое с кем. Думаю, вам всем будет интересно. Лейтенант Пирси так горит желанием проявить себя в бою, что я не удержался — направил его в самое пекло. Там его научат держать язык за зубами и не продавать секреты полиции. И еще… Леры… Доверие. Умейте доверять, в том числе и мне. Это несложно.
Эпилог
Прошло три, а может четыре луны. Ноа не особо следила за временем — дни были долгими и мирным для неё и Полли, это главное. Отцвели все деревья, налились соком ягоды, солнце, еще даже не летнее, жарило так, что папа в обед обязательно приезжал домой из Управления и учил Ноа и Полли плавать в океане. Это было забавно — мокро, весело и освежающе. Даже уточки научились плавать благодаря магии. Жаль, мама еще ни разу ни присоединялась к ним, считая купальные наряды то ли безнадежно короткими, то ли наоборот длинными и мешавшими плавать. Ноа на днях добралась до своего купального платья и нагло ножницами обрезала штанины и юбку. Нерисса Эйр сперва поругалась, потом спрятала ножницы, потом поплакала, а потом направилась к неру Поттеру — привычно жаловаться, что совершенно не понимает Ноа. Поттер как всегда отпаивал нериссу Эйр чаем, а потом даже позволил себе подержать её за руку в знак утешения. Ноа довольно улыбнулась — она знала, где можно найти другие ножницы, так что и платье Полли станет коротким — глядишь, к концу лета нерисса Эйр станет нерой Поттер.
Солнце перевалило за зенит. Даже в саду было жарко. Душно. На небе, высохшем до белесого цвета, ни облачка. Вот бы папа распорядился магам-погодникам нагнать дождь! Ноа сидела на вишневом дереве прислонясь к гладкому стволу и доедала последние сладкие вишни. Живот откровенно болел. Сок тек по ладоням, как кровь, и капал на платье. Вишни уже потрескались, некоторые даже начали засыхать — в основном на верхушке дерева, куда Ноа было не забраться — папа строго-настрого запретил это делать, а когда он говорил так серьезно, даже Ноа пронимало. Она глянула вниз — она сидела не выше полутора ярдов над землей, так что наказать не должны были, да и мама бы уже велела спускаться, заберись Ноа высоко. В этот обеденный перерыв папа не приехал — был занят. Так тоже бывало — не повод грустить, ведь вместо него домой заехала мама. Она сейчас, сидя за летним столом в беседке, вместе с Полли заканчивала десерт — вишневый пирог, а Ноа уже так объелась вишни, что в неё даже сладкий пирог не лез. Руки по локоть были во вкусно пахнущем липком вишневом соке. Легкое кружевное платье, наверное, тоже. Мама в строгой белоснежной блузке с нашивками детектива на вороте-стойке и форменных брюках изредка посматривала на Ноа, но не ругалась. Она вообще редко ругалась. Ноа даже не помнила, когда это было последний… Или первый?.. раз. Жаль, что ей скоро опять на службу. Зато вечером обязательно будет прогулка. Может, не всегда такая, как хотелось Ноа, но будет — иногда папа на прогулке ездил в новый квартал на Ветряной гряде и смотрел, как отстраиваются новые дома, как осваиваются там новые жители, как соблюдается порядок на улицах. Ноа не понимала, зачем они с Полли нужны папе в таких поездках, но никогда не канючила и не уговаривала не ездить. Даже когда в трескун, тут больше белый не из-за снега, а из-за летящих лепестков отцветающих деревьев, пришли ветра с Великого океана, гнущие до земли вековые деревья на Ветряной, стонущей и поющей гряде, Ноа не боялась и ездила с папой туда. Мама тогда еще, вслушиваясь в дикую, первобытную песню, которую завели деревья, волнующиеся по воле ветра, как трава в поле, сказала: «Так вот почему не Ветренный, а Ветряной — я-то думала, ошибка в названии». Ноа ничего не поняла тогда, и мама пояснила разницу между ветренным и ветряным. Глядя на поющий лес, Ноа согласилась — он, действительно, был ветряной — приводимый в действие ветром, поющий по его воле.
Влажный ветерок коснулся её кожи, и Ноа передернула плечами — даже сейчас вспоминать ветра трескуна и пение леса было страшновато. Но рядом с папой и мамой страшно не было никогда, да и у Ноа был свой небольшой секрет, который знает только она и Брок.
Ноа качала ногой и смотрела в зенит, где чуть колыхались от ветра ветви вишни с высохшими ягодами. Именно поэтому она пропустила визит незнакомого мужчины — только из-за вишни. И может быть солнца. И бездонного неба. Она заметила высокого в черном строгом мундире с золотом непонятных нашивок мужчину, когда мама позвала:
— Ноа, спустись к нам! У нас гость — нас приехал навестить мой кузен Ренар Каеде.
Ноа опустила взгляд вниз, узнавая рыжего мужчину — того самого из парка с канарейкой. Он изменился: стал еще худее, чем был, щеки ввалились,
