из-за кучки скучающих сопляков!
О том, что особенно в усадьбе Дегатти его интересует одна конкретная девочка, Совнар умолчал. И насколько он понял, даже у Бухнака хватило ума не разевать пасть. Остальные думают, что у Вероники просто ранняя естественная магия, а призыв фактически осуществил сам Бухнак, просто через ребенка, ради легитимности.
Пусть и дальше так думают.
Глава 40
— Мир тебе, Астрид, а твой папа дома? — спросила тетя Янгетти. — У Хоризакула что-то с почками, он не посмотрит?
Астрид глянула на старого пса. Когда-то он был гордым благородным зверем, полным сил и с крепкими зубами. Но ему исполнилось уже двадцать лет, а для обычной собаки это глубочайшая старость.
— Папа сам болеет, и Снежок тоже… — с сомнением сказала Астрид. — Даж не знаю…
— Пойдемте, мэтресс Янгетти, хозяин вас примет, — сказал Тифон, вылезая из будки. — Мир тебе, Хоризакул.
Псы обнюхались. Тифон, в отличие от Снежка, с уважением относился к обычным псам, хотя и не всегда с ними ладил. Ему самому перевалило уже за шестьдесят, но как фамиллиар он старел гораздо медленнее, да и, наверное, вообще не мог умереть, пока жив его волшебник.
Астрид недовольно зашагала за тетей Янгетти. Ну да, папа всегда помогает соседям, когда у них болеют животные. Он же лучше всех в этом разбирается. Но сейчас он немного не в форме, а отказать-то не откажет, конечно, папа слишком добрый.
Он был в саду камней, на берегу пруда. Сидел в домашнем халате и шляпе. Из воды высунулась рыбка, перекачивая папе ману, рядом клубочился немного смурной Снежок, и они все вместе медитировали. От папы все еще пахло скверной, над ним курилась миазменная дымка, а под шляпой, Астрид точно знала, скрывались рожки.
— Пациент, — коротко бросил Тифон, нюхая у Хоризакула под хвостом. — Почки отказывают. Мы же поможем?
— Боги, Тифон, ну сколько раз я просил!.. — поморщился Майно, непроизвольно тоже ощущая запах. — Ты же разумное существо, прекрати!
— Извини, — стыдливо сказал пес, продолжая нюхать. — Ел лазанью… траву… и дохлую крысу.
— Хоризакул! — ахнула тетя Янгетти.
Старый пес виновато опустил уши.
— Дохлая крыса… отравилась… — закончил Тифон.
Снежок посмотрел на Хоризакула, как на эту самую дохлую крысу. Он терпеть не мог собак. Вонючие, визгливые, настырные существа, что все время норовят нарушить права благородного кота.
«Воняет псиной» — это вовсе не комплимент, знаете ли.
— Я сам плохо себя чувствую, — высокомерно сказал он.
— Не кобенься, — устало сказал Майно. — Коллега, придержите собаку, сейчас мы все сделаем.
— Мы были прокляты, — пожаловался Снежок, неохотно прикасаясь к Хоризакулу.
— Бушуком, да? — подалась вперед госпожа Янгетти.
— У вас тоже побывали? — спросил Майно.
— Нет, но я слышала от мэтресс Рокуалли. У вас же полно печатей, как это случилось?
Майно отвел взгляд. Печати. Даже самые мощные печати не защищают от всего. Универсальных не существует. И уж точно никакая печать не поможет, если ты сам демона и призвал.
— Здесь погибли почки, — проворчал Снежок. — Пес умрет через пару дней. Я могу это исцелить, но почки останутся слабыми — яд был силен, а пес немолод.
— Он у нас старичок, — потрепала собаку Янгетти. — Я знаю, что ему недолго осталось. Но хоть годик еще — и то…
Я могла бы вживить ему стволовые клетки. Омолодить ткани…
Если мэтресс Янгетти захочет, она обратится к специалисту.
А йа как раз и есть прекрасный специалист! Этот дер хунд будет здоровенький, как баклажан!
Майно ничего не сказал госпоже Янгетти. Он просто провел сеанс исцеления и распрощался с гостьей, стараясь скрыть то, насколько сам плохо себя чувствует.
Драка с бушуками не прошла бесследно. Проклятье оказалось живучим, да к тому же Майно сам нечаянно все усугубил, одолжив слишком много демонической силы. Даже через три дня его мутило, и он целыми днями медитировал со Снежком.
Пройдет, конечно, со временем. Но вот когда именно?
— Они все еще здесь, — сказала подошедшая Лахджа, снимая с мужа шляпу. — Как себя чувствуешь, Бэмби?
— Прекрасно, — немного неживым голосом ответил Майно. — Уррргх…
Словно зелья бушуков хватанул, и теперь у него отходняк. Такое сходу не вылечить.
— Зачем ты взял столько силы, жадная старуха Лоухи? — присела на камень Лахджа. — Тебе же вредно. Ты бы еще солнце и луну похитить попытался.
— Три бушука разом, — раздраженно сказал Майно. — Я был один. Без вас. Меня еще и обессилили. Я рад, что ты в меня так веришь, но это все-таки было чересчур.
— Так и запишем, — хмыкнула Лахджа, открывая Ментальный Блокнот. — С одним карликом справляется, перед тремя пасует… Один Дегатти равен… двум карликам.
— Подойди сюда, — поманил ее Майно.
— А нет, не обманешь, не подойду! — отпрыгнула Лахджа. — Ты какой-то злой от всей этой скверны. На меня она вот так не действует.
— Да ну?
— А знаешь, почему? Потому что я хорошая. Вот так.
Дегатти устало сомкнул вежды и снова продолжил медитировать. Очищать тело и душу. Через какое-то время он почувствовал, как сзади его обхватили женские руки. Лахджа прижалась к нему, потерлась щекой о затылок и тихо прикоснулась к нему губами. Из основания шеи начало вытягивать скверну.
Дегатти слабо улыбнулся.
Мимо снова прошла Астрид. Обменявшись со Снежком осуждающими взглядами, она протянула папе газету и пачку конвертов.
— Счета, — проворчал Майно. — Претензии. Жалобы. Требования сатисфакции. Олиал, тля… не стоила его арфа столько!
— И еще новое стенное дальнозеркало, — проворчал Ихалайнен, принесший своему волшебнику бодрящий кофе. — Я починю все сломанное, кроме артефактов…
— А мы только-только выбрались из долгов… — вздохнула Лахджа, продолжая обнимать мужа. — Астрид, кажется, в Валестру мы тебя не повезем.
Вместо ответа Астрид гневно шлепнула газету на песок и ушла тренироваться с болваном.
— Вот тебе! — зло выкрикивала она. — Вот тебе за все мои страдания!!!
На день рождения ей была обещана поездка в Валестру. Двухдневная, с ночевкой у Мамико, с кучей увеселений и подарков. А теперь…
— Ничегошеньки! — вопила Астрид. — И даже Локателли на Добрый День не посмотреть! И все из-за Вероники!!!
Раздался тоненький всхлип. Астрид прервалась и резко раздвинула кусты… ну да, там сидела Вероника. С корониевым кандалом на ноге и глазами на мокром месте. Она жалобно посмотрела на Астрид, и злость куда-то схлынула.
— Ладно, ежевичина, не реви, — снисходительно сказала старшая сестра. — Я тебя все равно люблю, хоть ты и дурында.
Но Вероника продолжала реветь и не желала успокаиваться. Три дня прошло после истории с бушуками, три дня Вероника ходила в коронии, и три дня на всех обижалась. А у Астрид из-за этого настроение скакало вверх-вниз — она то жалела глупую
