спросил Каю, пока мы хромали на выход по коридору.
— Тебя только это сейчас волнует? — огрызнулась сипуха, а потом, вздохнув, ответила. — Благословение. У всяких гадов тоже есть свой бог, Влад.
— М, и какой же у пиратов? — спросил я заинтересованно. — Стервятник? Шакал? Пиявка?
— Рыба-мечь, — ошарашила меня Кая. — Именно в форме нее этот… капитан сделал первый темноход — Болячку. Хотя что-то не верится, что этот пропойца и есть легендарный механик, сбежавший из лучших мастерских льняников…
— Ничего себе история, — хмыкнул я.
— Давай иди быстрее, — напустилась на меня сипуха. — И так из-за тебя вляпались во все, что только можно!
Пираты на это сдержанно засмеялись, и один из них даже ехидно похлопал меня по плечу.
— Да иду я, иду, — еле-еле передвигая слабые ноги, засопел я. — Ну прости, у меня от этого валяния по стенам совсем сил никаких нет. Я думаю если бы у вас всех тут были лица открыты — я б тоже увидел уставшие рожи. Чего прячетесь-то? Страшные такие?
— Оставь этих людей в покое, — фыркнула Кая, и мы оказались у самого выхода из дирижабля. — За их головы назначены такие вознаграждения, что они за просмотр лиц берут деньги. Этот корабль вместе с головами команды и капитана стоит больше, чем есть в казне Вадгарда.
Неожиданно откуда-то сверху упала веревочная лестница. Пираты притянули ее поближе крюком на длинной палке и, вместо того чтобы дать ее Кае, Зачем-то нас ей обмотали и крепко связали. Сипуха застонала, но сопротивляться не стала — кажется крепко ее наше путешествие измотало.
Не успели мы и глазом моргнуть, как нас пинком вышвырнули с дирижабля и болячка, шустро стартовав с места, в мгновение ока пропала из виду.
А дальше нас втянули на вполне привычный летающий корабль — крупный фрегат с желтоватыми парусами и множеством развевающихся на ветру флагов. Втянули, схватили за химки и потащили в трюм. Я уже думал, что мы окажемся в какой-нибудь коморке для пленных, но нас неожиданно затолкали в просторную комнату с большой кроватью, застеленной серебристым покрывалом с вышитым на нем розовыми цветами. Ага, а я думал что патриотизмом у нас страдают только Арлейв и Вадгард. А им страдает, оказывается, все кета — розы так уж точно, их же цвета и геральдика.
— Ты как хочешь, а я выключаюсь, — устало вздохнула Кая, повалившись вместе со мной в обнимку на постель прямо в грязной, пропитанной потом одежде.
— Угу, — буркнул я. — Поддерживаю.
И сразу же, не успев даже ничего понять, выключился от усталости.
92. Лабиринт вероятностей
Проснувшись, я услышал музыку. Звуки пианино долетали откуда-то слева и будто бы смешивались с разливающимся в воздухе ароматом цветов. Еле слышно что-то мелодично позвякивало.
Открыв глаза я обнаружил, что лежу на большой постели, застеленной белым. Комната была незнакомой — просторной, с огромными окнами и расписным потолком, к которому будто бы приложил руку какой-нибудь известный европейский художник. Некто очень талантливый изобразил пушистые облака, несущих в клювах цветы белых птиц, воздушные корабли и сияющее, улыбающееся солнце в самом центре. Сев на постели, я увидел на прикроватном столике большой стеклянный графин с чистой водой и склянку с обезболивающей микстурой. Каи нигде не было видно, зато кто-то прислонил к стене костыли. Слева находилась приоткрытая белая дверь, из-за которой и доносилась музыка.
Слушая переливы мелодии я налил себе воды, выпил порцию микстуры и, кое как встав, обнаружил, что меня переодели. Сейчас я был в одежде почти земной — белая строгая рубашка, синие узкие штаны, похожие на джинсы, на ногах — черные носки. Пол оказался неожиданно теплым, хотя из открытого окна долетал холодный ветерок, доносящий аромат моря. У своему удивлению по низу занавески я обнаружил бахрому из колокольчиков, которые и позвякивали от любого дуновения.
Кажется, никто не собирался мне вредить.
Добравшись до костылей, я направился к двери. И вот, когда я уже был на полпути, меня пробила очень тревожная мысль. Играли на рояле… или на пианино, или на фортепьяно. В общем, на клавишных. А клавишных на кете никогда не существовало. В какой-то миг я даже подумал, что королева Роз отправила меня домой, но, увидев на белой двери искусно вырезанный герб их страны — бабочку, окруженную бутонами роз — успокоился.
Через дверь я вышел в просторный, залитый солнцем зал. Лакированный паркет блестел, перечеркнутый двумя ковровыми дорожками, постеленными крест-накрест, и на их пересечении стоял рояль. За ним, спиной ко мне, сидел темноволосый юноша и с чувством, покачиваясь в такт музыке, играл. Рядом с ним, словно странное видение, стояла пожилая леди. На ней было ладно подогнанное по стройной фигуре платье из летящих, тонких тканей, юбка походила на бутон розы. Совершенно седые волосы женщина распустила, а голову опоясывал венок из живых цветов. Выглядела незнакомка так, будто позабыв о своем возрасте — где-то между пятью и шестью десятками — решила одеться как молоденькая девушку. И эта странная леди, радушно улыбнувшись, поманила меня к себе.
Заговорила она только тогда, когда я подошел. Она ненавязчиво, как это могут делать только пожилые тетушки, подхватила меня под локоть, заставила меня чуть наклониться и заговорила очень тихо, почти в самое мое ухо:
— Привет, мой дорогой. Рада, что ты в порядке и наконец проснулся.
— А вы кто? — так же тихо спросил я, не смея мешать парню играть.
— Ох, прости мне мою грубость, — тихо засмеялась пожилая леди. — Меня зовут Орри-ко. А этот юноша, что играет сейчас — Лин-ко, мой внук. А если ты спрашивал остатусе — мне, увы, слишком долго перечислять мои титулы. Но если вкратце — королева роз и хозяйка пограничной башни грезы. Может помнишь, мы с тобой как-то раз встречались.
— Да, — я невольно улыбнулся, но сразу же напустил на себя серьезность. — Но почему вы похитили нас?
— Всему свое время, мой дорогой, — погладила меня по руке женщина. — А пока послушай. Разве не прекрасная мелодия?
Я хмыкнул и прислушался. Мы с Каей частенько ходили к Музыканту, великану-неху, что жил в подвале башне Ласлы, и я слышал уже эту мелодию в его исполнении. Парень играл ее чуть иначе, но мне все равно нравилось. Когда музыка наконец закончилась, королева роз мирно похлопала в ладоши, и я из уважения присоединился к ней. Лин-ко поднял на нас взгляд каких-то блеклых, розовых глаз и улыбнулся, смотря мимо меня. До меня вдруг дошло, что он слеп, и просто повернул голову на звук.
— Замечательно, Лин, — похвалила его леди Орри-ко. —
