В нескольких шагах от них полыхали язычки пламени, копошилась Тафават за приготовлением ужина. Шейх раскрыл глаза и вперил взгляд в звездное небо, когда дервиш произнес:
— Она силком, против воли, хочет ребенка обрести. Сказала, удел мужчины — детей женщине дарить, и если, мол, плода не принесет, то никто о нем и не вспомнит. Что, верно это?
Вождь продолжал лежать на спине неподвижно, уставившись в загадочное кружево звезд. Муса оперся о камень и ковырялся в земле.
— Боюсь я. Никто, кроме тебя, не сможет меня защитить.
Адда ничего не ответил. Дервиш продолжал свое:
— Она страшная. Ты просто не знаешь, какая она страшная, когда ребенка добивается… Да-да. Она от меня не отстанет. Отстанет она от меня когда-нибудь?.. Ну… ты же знаешь, в чем секрет-то. Ты — единственный, кто тайну знает. А что я с ней буду делать? Что мужик может сделать с такой вот тайной, когда баба от него зачатья требует?
Вождь не отвечал. С места не сдвинулся. Однако глаза были открыты, в полном сознании, следили за чем-то неведомым…
Муса подполз к нему поближе. Склонился над головой, сказал странным голосом:
— По правде сказать, есть у меня предложение.
Он прислушался к дыханию вождя, продолжил:
— Сказала она, у мужчины не остается другого выбора, когда дело идет о вымирании целого племени. Чтобы, значит, спасти племя от вырождения… Да-да! Этот зов, понимаешь, тебе предназначен, а не мне вовсе. Аллах Всемогущий именно тебя избрал уберечь корни от тлена. Это Аллах спрятал ее в пещере и уберег от набега, чтобы ты с ней сошелся.
Шейх оторвал голову от земли. Полоска лисама скатилась с подбородка. Он негодующе посмотрел на дервиша. Муса попятился к своему камню, набрался смелости и принялся цитировать Коран:
— А почему нет?! Что, разве предок наш святой Ибрагим не зачал своего сына Исхака в пожилом возрасте? Не порадовал нас семенем своим, когда уж ему сто лет исполнилось?
Несколько мгновений он разглядывал его при слабом свете луны. Мусе показалось, что он улыбается, прежде чем заснуть вновь. Он тоже улыбнулся и еще раз убедился в действенности изречений из святой книги…
Глубокой ночью шейх пробудился от зова: это был старый, загадочный, раздражающий вой, которым в Сахаре никакое племя похвастаться не может, кроме одного-единственного: волки.
Зажмурив глаза он прислушался. Стая приближалась. Прямо над головой раздались звуки: «А-ау-у-у-у…».
Он раскрыл глаза и поискал вокруг: где они, посланцы племени мухаммадова? Лунный серп уже клонился к закату, горизонт светился полоской приближающегося дня, но посланцев нигде не было видно. Мертвая тишина разлеглась над Сахарой. Его изумила та скорость, с которой попрятались посланцы ночи. Если б он не был в полном сознании, он бы мог солгать самому себе, убедить себя, что слышал их просто во сне. Что ж они, на запах трупов явились? Опершись на локоть, он повел головой вокруг, изменил позу. Тафават свернулась в комок по соседству с махрийцем совсем в другой стороне. Однако… место, где был дервиш, пустовало. Он сказал себе, что братья-волки разбудили его и он отправился в сторону по нужде. Он еще долго размышлял, откуда эта связь берется, что роднит дервишей с волчьим племенем… Потом заснул.
6
Утром он обнаружил, что прибежище дервиша было пусто.
Тафават подошла к нему со стаканом чаю. Он медленно делал глоток за глотком. Подождал, пока солнце все не осветит. Поднялся на ноги, двинулся по следу. Сначала он направился к западному склону. Потом сделал полукруг и наткнулся на следы недавние, оставленные ночью. Пошел на восток, спустился в ущелье, засыпанное песком. Там он обнаружил следы пребывания ночных посланцев. Дервиш примкнул к злосчастной стае. Они удалились на восток. Он следовал за ними, пока все не выбрались в вади с акациями. Там он нашел Мусу: его следы кружили вокруг единственного дерева лотоса. Тот обходил его трижды. Потом, вероятно, вернулся, еще раз примкнул к стае. Все они покинули вади. Все направились к горе. Он разглядывал эти следы. Подножье горы усеивало черную пустыню перед ними мелкими обломками щебня и камешками. Он потерял след.
7
Вернулся к стоянке.
Приказал Тафават готовить поклажу. Установил седло на горбу махрийца. Он устлал его для мягкости покрывалами, приготовил достаточно места для женщины. Она помогла ему разместить и привязать бурдюки с водой вокруг седла. Поиграл шутливо с верблюдом, с любовью потер его шею. Умное животное ответило — повернуло к нему голову, лизнуло руку в ответ на ласку. А потом — выпрямило шею и устремило взгляд к горизонту, впереди был долгий путь. Надо было готовиться к этому.
Он подозвал к себе Тафават, та подошла. Он помог ей усесться в седле. Дал знак махрийцу, и тот поднялся на ноги со всей присущей ему грацией.
Двинулся.
Он повел его по равнине, потом повернул вправо, в обход развалин. По соседству, с севера, возвышался Идинан — словно прощался, отдавая последний привет. Он тоже встал, поглядел на гору. Глядел долго.
Затем продолжил путь.
Впереди простирался простор без конца и края — словно вечность сама.
Конец
Москва — Женева — Лимасол — Триполи — Мисурата
23.07.1990 — 28.12.1990
Примечания переводчика
Абеги (туарег.) — шакал.
Акаба (туарег.) — пантера; имя собственное.
Акотей (туарег.) — тушканчик; имя собственное.
Алларж (туарег.) — железное копье, оружие как у благородны туарегов, так и их вассалов, существуют три разновидности его (по длине и толщине).
Амастан (туарег.) — имя собственное.
Арабы — Проникновение арабов в Северную Африку начинается с VII в. Арабские племена Бану Хилаль и Бану Сулайм завоевали Магриб (пространство к западу от Аравии и Ближнего Востока), арабы смешались с племенами местных жителей — берберов. В эпоху средневековой арабо-мусульманской культурной экспансии они развили научное изучение Сахары, хорошо представляли себе место и значение этой богатой области среди окружающих земель, вели интенсивную караванную торговлю, строили государственные образования, сыграли выдающуюся роль в развитии цивилизации.
Архер (туарег.) — боевой щит кочевника из дерева и кожи антилопы-орикс.
Асахиг (туарег.) — собрание священных песнопений сахарцев.
Асуф (туарег.) — имя собственное.
Ахаль (туарег. — беседа, собрание; араб. — люди, родственники) — так по-берберски называются посиделки, нечто вроде вечеринок туарегской молодежи, ритуалы ухаживания, часто устраивающиеся свободными женщинами, на них присутствуют молодые люди обоего пола (что не одобряет ислам), они ноют, беседуют, играют на амзаде. Приглашение подростку принять участие в ахале расценивается как признание его мужчиной. Желая понравится, его устроительница — туарегская женщина начинает кокетничать, прибегает к различным (иногда спорным) ухищрениям, надевает более свободную форму одежды, амулеты и украшения из серебра (золото, по мнению туарегов, развращает душу человека и приносит несчастье — в этом состоит главная идея романа). Ахаль — один из языческих ливийских обрядов, часто его устраивают в весенние дни равноденствия, а в некоторых племенах называют праздником вожделения (см. миад).
