— Ну, хватит, хватит, — мать погладила меня по волосам влажной рукой, от которой пахло мылом. — Да, жалко, конечно, дом: несколько поколений в нем жили. Но мы же выстояли. И ты выстоял, — погладила меня по волосам дрожащей рукой, — Ты, в отличие от нас, сражался там в одиночку.
— А бабушка? — я напугано встрепенулся.
— Она потом, — отрезала она — и голос ее был таким твердым, что я ей поверил.
— А с другой стороны, не так-то все и плохо обошлось, — сказал отец, выходя, но нервно за сигаретами потянулся. — Я, кстати, циновку новую перед алтарем уже положил. И ихай уже расставил. Осталось только расставить цветы и угощение.
— Ихай… — плечи мои поникли.
Значит, подлинные реликвии при пожаре сгорели! Какой позор! Жуткая утрата! И я, мерзавец, дома не был, не попытался даже защитить наши сокровища.
Смогут ли наши умершие родственники и предки теперь вернуться на этот Обон к нам домой? И дом не тот. И, что всего хуже, вместилища для их душ сгорели!
— Кстати, мы тогда старшей сестре твоей мужа хорошего присмотрели, — отстранившись, мама утерла слезы и зятю улыбнулась.
Тот, смущенно улыбнувшись, потупился, стал разглядывать землю у своих ног. А сестра, руку его обхватив, прижалась головой к его плечу: они оба невысокие были и худе, но он все-таки повыше.
— Но ихай-то сгорели! — я не мог сдержать своего отчаяния и раскаяния, — И я не вмешался… убежал! — лицо руками закрыл, не в силах смотреть в глаза родных.
— Да не сгорели наши ихай! — отец плечо мое сжал, — Не плачь уж.
— Да как так?! — потерянно глаза на него поднял, лицо свое для взглядов их освободив.
Веселых почему-то взглядов. Но дом же сгорел! И священные таблички тоже!
— Так когда мы отгуляли на свадьбе Манами и ушли ее и мужа на вокзал провожать — он был не местный и увез ее за собой, в Осаку — один из фонарей в деревне упал. Наш дом загорелся, соседний. Мы-то все ушли провожать, всей деревней, кроме старого Суму и Мисару, который тогда сломал ногу и провожать Манами пойти не смог, — отец с улыбкой на мужа старшей дочери посмотрел, а тот стоял, красный уже от смущения и взгляда не смог поднять на нас, — Так Мисару, хромая, залез в наш горящий дом, потом к соседям — и вытащил, в рубашку свою завернув, наши и их ихай. Потом уже пожарных вызвал.
Я невольно оглянулся. Тут только заметил, то и соседей слева дом уже не тот. И деревья там уже растут другие, намного моложе. Ох, и у нас. Но…
— В общем, возвращались мы вечером, поздно. Пожарная машина мимо нас проехала. Проводили ее взглядами недоуменно. А они вдруг притормозили, посмотрели на нас и сказали, что сочувствуют и молиться будут «чтобы парень тот поправился». Мы растерялись. Но побежали уже, почуяв беду. Приходим, а там у нас пепелище, да от дома соседей остался обгорелый остов, — невольно отец разговорился о том дне, хотя сначала и не собирался. — Дед Суму вышел, ковыляя. Сказал, что Мисару в город уже увезли. Отец так тогда и на землю упал, на колени. Женщин заплакали. А Суму вдруг протянул нам рубашку обгорелую и в копоти. Мы сначала так и не поняли, это нам к чему. А он вдруг улыбнулся и говорит нам: Ихай там. Ихай. Мисару вынес». Руки дрожали старее, он край уронил. И таблички с именами наших родственников проспались. Немножко обгорели края у нескольких, но все до единой еле! Мисару потрясающий! — с эмоциями совсем уже не справившись, отец подошел к зятю, с пунцовыми щеками и ушами уже, крепко его обнял.
— Ну, хватит уже! Хватит! — взмолился Мисару, смущенный уже донельзя.
— Я в тот день уже подумал: лучше жениха нам для нее не сыскать! Не думая совсем о себе, хромающий, полез в огонь, чужие чтоб защитить ихай! Парень просто потрясающий!
— Только дома сгорели. Я пожарную вызвать не успел вовремя… — Мисару, не поднимая глаз, смущенно растр руку, задрав длинный рукав и невольно открыв нам несколько ужасных шрамов от ожогов.
Я сам уже осторожно от матери отстранился, вскочил и брата своего обнял.
— Ну, хватит! Хватит вам! — смутился он сам, — Все же так делают! Все стараются спасти ихай. И я только… ну, Такэси, хотя б ты…
И я, засмеявшись облегченно, Мисару уже отпустил.
Ихай уцелели!
— Все не так уж и плохо обошлось, — снова улыбнулся отец, — А еще в тот год письмо пришло. Мы уже боялись, что не дождемся. Но наш дорогой Такэси выжил! Выкарабкался. Смог! — подошел и меня уже обнял, осторожно.
— Простите, я сбежал… — теперь уже у меня щеки начали гореть.
Да, кажется, и уши заодно. Уже Мисару смеялся, смотря на меня. Хотя я совсем не злился на него. Странно, я тогда не думал, то тот мальчишка, который случайно наступил мне на ногу в школьном коридоре, а потом сломал ногу, упав со скалы, к моему возвращению станет уже мужем моей сестер и потом ее детей! Чего только не происходит за время долгой разлуки!
— Зато какой боец у нас выжил! Ух! — отец плечи мои сжал, — Потом нас покатаешь на самолете твоем, да?
— Да, я его обязательно сделаю, — улыбнулся.
— Ну, пойдемте уже в дом! — мама приветливо распахнула входную дверь, откуда повеяло запахами ед.
Я с наслаждением принюхался, вдыхая полузнакомые, родные запахи моего детства. Все как тогда приготовила.
— Сначала угощения предкам! — отрезал отец.
— Да, сначала закончим подготовку, а потом уже все вместе поедим, — поддержал его глава семьи.
Против моего деда идти уже никто не хотел.
— Осталось повесить фонари! — подпрыгнул старший племянник.
— Нет, фонари уже потом, — его бабушка нахмурилась, — Такэси с долгой дороги.
Нет, кое-кто все же решился.
— Нет, сейчас! — мальчик обиженно надул губы.
— Сейчас, сейчас! — улыбнулся его отец и пошел вперед.
Я только сейчас обратил внимание, что он по-прежнему прихрамывает. Значит, еще тогда…
Фонари мы с Мисару вместе повесили на столбах и на балке у дома.
— Прости, я тебе тогда на ногу в коридоре наступил, — тихо и смущенно сказал Мисару, подавая мне фонарь и смущаясь смотреть на меня, — Ты тогда расселся с книжкой в коридоре, а меня родители вчера отругали за двойки. Я злой был. Хотя, разумеется, мне не стоило.
— Забудем! — оборвал его я.
И он напряженно за новым фонарем потянулся.
— Главное, что ты спас наши ихай, — сжал его плечо.
Он робко мне улыбнулся. Смешно, он же мой сэмпай!
— И будешь теперь спасать мою сестру.
— Разумеется, — брат уже усмехнулся.
За столом он уже шутил, а я — смеялся его шуткам.
Мать и сестра как раз уже угощения перед ихай расставили и нам накрыли на стол, покуда мы возились с фонарями.
Потом на кладбище все дружно сходили. Могилы убрали, цветы разложили, угощения. Палочки курительные зажгли. Заодно отнесли палочек и еды на могилу деда Суму: того-то жена уже умерла, а детей у них не было. Да, заодно прибрались и у могилы его жены, палочки принесли, цветы, угощения. Если сочтут, что мы и их приглашаем в гости, то пусть. Их, кажется, некому приглашать. Или кто-то остался еще в другой местности? Надеюсь, те вспомнят о них тоже в Обон. Должны вспомнить.
