7. Начальником оперативной связи РСХА назначается хауптштурмфюрер СС и регирунгсрат доктор Пефген при снятии с него служебных обязанностей при командующем полицией безопасности и СД в Метце. В своем новом служебном качестве он относится к группе ПД и подчиняется начальнику группы II. Начальник IV Управления наделен, как начальник командного штаба, директивным правом.
Группенфюрер СС
Гейдрих
Урочище Курганы Могилевской области, БССР. 27 августа 1941 года. 13.22
Начало очередного «кочевого сезона» в нашей военной карьере личный состав воспринял спокойно. Как мало, оказывается, нужно человеку на войне – три дня размеренной гарнизонной службы, и все бодры и веселы.
Решение на передислокацию я принял лично, без разрешения командира, но если надо будет – отвечу. Ситуация такая, что к «старшим» за советом бегать некогда. Связисты-то ушли, а то, что они немедленно на нас настучат, – это аксиома. Тем более что стоило один раз расслабиться и бдительность ослабить – сразу налетели так, что еще чуть-чуть, и костей бы не собрали. По-честному, это был практически первый случай прямого столкновения с профессионалами, и результатом сразу стала смерть одного из наиболее подготовленных членов нашей группы. По большому счету, нам с патологическим везением до вчерашнего дня удавалось навязывать немцам игру по нашим правилам, оттого и получалось практически все. А в настоящий момент я, к примеру, совершенно не уверен, что засада на Гиммлера нам бы удалась, если бы на дворе был сорок второй или сорок третий. А пока немцы относятся к безопасности, «как деревенская дурочка к трипперу». Не помню уже, у кого из писателей вычитал это очень подходящее к имеющейся ситуации выражение…
Это я, конечно, стебусь помаленьку, а так смерть Бродяги зацепила всех. Хотя насколько я знаю, он частенько доставал наших «местных» своим брюзжанием. С другой стороны, здесь, в сорок первом, расклады серьезно отличаются от бытовавших в начале двадцать первого века. Нет, конечно, и своего дерьма и хамства хватает, но к старшим по возрасту, и тем более по званию, относятся не в пример уважительнее. Из оставшихся, если внимательно посмотреть на анкетные данные, я после Несвидова самый старший. Емеле тридцать пять через полтора месяца стукнет, а мне через полгода – тридцать три. Плюс звание… Вот и «выкают» практически постоянно. Не на завалинке с папиросой, конечно… Но до сих пор помню лицо Семки-Одессита, самого, кстати, образованного из местных, когда он узнал, что у меня два высших образования. Да он чуть дар речи не потерял! А сейчас, когда мы встали на дневку, и я, воспользовавшись командирскими привилегиями, уполз под машину покемарить, бойцы стараются меня не тревожить. Хотя стоит Емельяну закончить с готовкой, можно быть уверенным – обязательно разбудят.
Но заснуть не получается, и я тупо пялюсь на днище грузовика и вспоминаю всякое…
Был и еще один пункт, из-за которого я приказал смываться из гостеприимного Загатья: по моим расчетам, дальности моей «семерки» явно не хватит, чтобы достать до ребят, ускакавших, если верить карте, больше чем на десять километров от нас. А выходить в эфир с трофейной я пока не могу. Во-первых, не разобрался, как этот «динозавр» работает, во-вторых, она пашет на тех частотах, которые прослушиваются немцами с вероятностью чуть меньше девяноста девяти процентов.
– Старшой, не спишь? – Голос Зельца, еще иногда по-юношески ломкий, я, пожалуй, узнаю и за километр.
– Не, залезай.
Места вокруг болотистые, комариные, и мы сразу, как на привал встали, меры приняли. Вроде импровизированного брезентового полога, свисающего с кузова до самой земли. Вот Лешка его отодвинул и нырнул в уютный полумрак. От привычки «светить» по любому поводу пенку и спальник я давно отвык и вполне обходился теперь куском брезента, которого к тому же у нас как гуталина у дяди кота Матроскина. Да и тепло на улице для спальника-то…
– Чего хотел?
– У нас когда связь с Москвой? – немного торопливо спросил Дымов.
– А тебя это каким боком касается? – Немного, конечно, невежливо по отношению к младшему по званию, но вполне справедливо и по Уставу, в котором черным по русскому написано о разделении должностных обязанностей, секретности, единоначалии и еще многих полезных в военном быту вещах.
– Я у Сергеича в тетрадке шифровку нашел. Длиннющую – две страницы.
– В какой тетрадке? – В принципе, все штабные документы я прибрал к себе, да и прибирать особо было нечего – «Журнал боевых действий», как и архив разведдонесений, хранился в портфеле, доставшемся нам от интенданта Зоера. Бумаги по связи и шифрованию тоже были у меня, так что загадочная тетрадка не на шутку меня заинтересовала.
Вместо объяснений Лешка протянул мне скатанную в трубку толстенную, листов под сто, тетрадь в коричневой коленкоровой обложке, очень сильно похожую на ту, что мы оставили у Славки Трошина для переправки в Москву. За исключением цвета, конечно. Я щелкнул кнопкой фонарика.
Первый раздел был посвящен составлению опросников для обработки пленных. Похожую методику, если я правильно запомнил рассказы Саши, немцы применяли к пленным американским и английским летчикам. Году в сорок третьем начали. Придумал ее какой-то невысокий чин, выросший в Южной Африке. Что-то там было про сопоставление мелких деталей и про пытку молчанием. Американцы ее потом развили, и она превратилась в доски с пришпиленными фотографиями и документами, соединенными красными шнурками, так знакомые по многочисленным фильмам про полицию, ФБР и ЦРУ.
Следующая глава этого своеобразного «учебника начинающего гэбиста» была наполнена краткими заметками о разных людях. Как советских, так и иностранцах. Здесь Саша мельчил и писал чуть ли не стенографическими значками. Внезапно глаз зацепился за знакомое с детства словосочетание «школа № 175». С трудом продравшись через сокращения, я понял, что эта заметка посвящена «Делу волчат» – грязной и очень неприятной истории, когда детки советской элиты решили в середине войны поиграть в фашистов. Вот и фамилия Шахурин, а вот – Уманская.
«Это что же, Саша решил записки о будущем подготовить? Очков заранее насшибать? Вот и про Жукова заметка, и про Серова[108]… Новикова. Не тетрадка, а бомба! Лешка по малолетству даже понять не может, что это такое. Да и я, честно говоря, не знаю, что со всем этим делать. Серов, к примеру, сейчас, если Бродяге память не изменила, комиссар ГБ 3-го ранга и зам. Берии. И кому, если что, рассказывать, что он через 15 лет активнейшее участие в перевороте примет? Сталину? Лаврентию Павловичу? Или закопать эту цидульку метра на два в болоте? А то ведь некоторые товарищи не посмотрят, что мы из будущего, самих изолируют под толстым слоем земли или инспектировать мартеновскую печь изнутри отправят…» Идеализировать «пламенных борцов с контрреволюцией» себе дороже.
