данные о том, что прозвище Муромец имеет в свидетельствах XVIII в. такие варианты, как Муровец/Муравец (Ilia Muravitz у Луиса де Кастильо) или Ilia Muurowitza в финской сказке, что сближает его с прилагательными муравский, т. е. богемский (ср. муравское сукно, муравский князь Буривой), сущ. мурава, названием муравская дорога для Муравского шляха. Название острова Муромца на Днепре у Халанского приведено в вариантах Муровского острова или Муровца[942].
Для данного исследования сведения Халанского интересны тем, что показывают чрезвычайную продуктивность корня мур-, поскольку именно эта часть остается неизменяемой: в прозвище Муромлян, Муровлян, Моровлянин, в гидронимах Муроканда, озеро Мурманское (вероятно, второе название Онежского озера) или Мурмо. От этих названий местности преподобный Лазарь получил прозвание Муромский/Мурманский. Заметим: не Онежский, а именно Мурманский, т. е. это имя перевешивало по укорененности все остальные названия.
И при чем здесь норвежцы?! Взаимозаменяемость названий Мурманский и Муромский, Муромец и Муровец говорит о том, что эти имена связаны не только с Русским Севером, но и с более широким ареалом Восточной Европы. В полной мере заниматься этимологией этих названий здесь не место, достаточно лишь показать их связь именно с древнерусской традицией, также как и связь названия урмане. Название урмане в летописях встречается в различных вариантах: оурмане (Лаврентьевская и Ипатьевская летописи), что при стяжении дает то же урмане (по аналогии с роука — рука, роуские — русские и т. д.); армане (Тверская летопись) или армене (Вологодско-Пермская и Никаноровская летописи); нурмане (Софийская первая летопись). Все чередования в этнониме урмане: ур-/оур-/ар-/нур-, как было показано выше, соответствуют правилам русского языка. Сюда же относятся и мурмане или моурмане (Татищев). В русском языке сохранилось слово моура «туча» как вместилище небесной влаги, что подтверждает правильность варианта моурмане, который, в свою очередь, легко сопоставляется с летописным оурмане. Но само это множество чередований свидетельствует о принадлежности слова оурмане/мурмане/нурмане к русскому языку, а не к заимствованиям в русском языке.
Но рассмотрение одного языкового аспекта недостаточно. В архаичную эпоху природные стихии обожествлялись и наделялись различными зооморфными и антропоморфными ипостасями. Следы такого поклонения остаются в наиболее древних этнонимах, ведущих свое происхождение от наименования природных феноменов. Урман, урманный в словаре В. И. Даля является одним из многочисленных названий для медведя. Представляется, что урман в значении «дремучий лес» является вторичным относительно значения «медведь», поскольку лес — это среда обитания для медведя, которого именовали также «лесник», «лесной черт», «хозяин тайги» или характеризовали через поговорки: «хозяин в дому, что медведь в бору» и др.
Ученые издавна обратили внимание на своеобразие характера взаимодействия человека и медведя. Медведь никогда не имел существенного значения как промысловый зверь, но тем не менее с древних времен был объектом культа, что ставит культ медведя особняком среди культов других животных, обычно объясняемых с точки зрения охотничьей магии и других производственно-магических ритуалов. Временем зарождения «медвежьих культов» принято считать мустьерскую эпоху или завершение нижнего палеолита, а наиболее древними святилищами — знаменитые мустьерские «медвежьи пещеры» или своеобразные медвежьи кладбища, в которых медвежьи кости составляют 95–99 % всех костных останков, количество же особей в одном пункте доходит до 1000 медведей. Древнейшими из таких кладбищ являются медвежьи пещеры в Альпах, Северном Причерноморье и на Кавказе с явно ритуальными захоронениями медвежьих черепов и лап[943].
В изобразительном творчестве восточноевропейского Севера и в Сибири «медвежья тема» как отражение «медвежьих культов» появилась несколько позднее, на исходе каменного века. Одним из известных погребений, где обнаружены медвежьи останки, является неолитическое погребение Оленеостровского могильника на острове Оленьем в Онежском озере: там было найдено 157 клыков медведя от 55 животных[944]. Важность культа почитания медведя подчеркивается тем, что в погребальных и культовых комплексах находятся также изображения животного из глины, кости, камня и дерева. А. В. Табарев называет великолепные неолитические ретушированные изображения медведей со стоянок в Архангельской области, у реки Зимняя Золотница (впадает в Белое море) и Бесовы Следки у Беломорска[945].
Наиболее ранние изображения медведя на территории Западной Сибири относятся к эпохе неолита. Обнаружены изображения медведя в композиции из Узунгура на Горном Алтае и в других районах Южной Сибири, датированные эпохой неолита-ранней бронзы[946]. Исследование культа медведя в мировой культуре говорит о его распространении у многих народов в разные эпохи. Исследовательница культа медведя в русском прикладном искусстве А. Ю. Майничева отмечает, что данные многих мифов и поверий свидетельствуют о том, что медведь был одним из животных, соотносившихся с богом земли: «Медведь — самая древняя ипостась бога земли, а также символ божества вообще»[947].
Выше уже упоминалось особое значение культа медведя в древнерусской традиции и его связь с божеством Волоса/Велеса, в частности, наделение медведя свойствами оборотничества и провидца, вещего зверя, который «наперед все знает»[948]. Но сказания наделяли медведя и образом бога-громовика, разбивающего облачные ульи и пожирающего скрытый в них мед. В народных сказках могущественный Перун выступает в виде богатыря Ивана-Медведка[949]. Значимость божества, слившегося с образом медведя, проявилась в наделении его небесной проекцией и в космогонических представлениях о «звездных медведях», отразившихся в названиях созвездий Большой и Малой Медведиц. Кроме того, в поверьях разных народов медведь обладал чертами мифического змея — хозяина нижнего, подземного мира. Майничева отмечает, что в ряде русских сказок образ медведя замещает в ролевом отношении Кощея — повелителя преисподней[950].
Таким образом, медведь — урман выступал как повелитель трех миров: небесного, земного и подземного/нижнего, что представляет интерес для анализа значения названий Урмия/Варния (Вармия).
В уже приводимой работе Т. В. Гамкрелидзе и В. В. Иванова «Индоевропейский язык индоевропейцы», в частности, в главе «Животные „нижнего мира“» приводится интересный материал по обозначениям змеи или мифологического Змея в индоевропейских языках. Змей или змея выступали в числе основных мифологических существ и воспринимались мифопоэтическим сознанием как владыки подземного «нижнего» мира. В названной работе приводятся лексемы для обозначения змея в различных индоевропейских языках, соотносимые друг с другом и явно перекликающиеся с названиями Урмии/Варнии (Вармии). Авторы обращают внимание на то, что исходные архаические названия для мифологической змеи с течением времени претерпевали табуистические преобразования, что приводило к замене первоначальной индоевропейской основы на новые варианты, часто иносказательной природы типа «ползающие животные», «ползающие насекомые» или просто «ползающие по земле». Семантические переходы «червь» ~ «насекомое» ~ «змея» ~ «ящерица» объясняются их отнесением к родственной группе животных. Например, змей
