мой дорогой. Девки, которых ты видал, уже и спереди, и сзади, и сверху, и снизу… Ты понимаешь меня, да? А есть товар нетронутый, целенький, в фабричной, так сказать, упаковке.
— Девственницы? — не поверил я. — Да их сейчас днем с огнем не сыщешь!
— Кто ищет, тот находит. Только ломануть целку стоит больших денег. Но клиентов, которые на этом поведены, выше крыши. Богатенькие такие старички, у них там осталось на два раза пописать, а туда же…
— Класс! — восхитился я, наливая Арсену водки с краями. — Вот с кого надо брать пример!
— Брось! — вполне трезво возразил Арсен. — Они все… ненормальные.
— Слушай, не догоняю — эти девочки, чистенькие и целенькие, они что, сами выстраиваются сюда в очередь?
— Размечтался! У Осмоловского есть служба, которая занимается их отловом и доставкой.
— Отловом?
— Ну, поиском. Тебя это больше устраивает?
— А если родители кипеш поднимут? Это ж уголовщина! Растление малолетних…
— За кого ты нас принимаешь? — Арсен вскинулся так, словно был организатором и вдохновителем всего этого разврата. Ни дать ни взять — отец-основатель! Господи, что делает с людьми водка — каждому мнится, что он пуп земли. — Тебе разве не известно, сколько сейчас развелось беспризорных? Знаешь, сколько среди них тех девчонок, которых еще не успели трахнуть? На вокзалах, базарах, в подворотнях, на Большой окружной, у пап с мамами, которые не просыхают? Находим, отчищаем, отмываем, проверяем у венеролога. Этот шпок выгоден и для девочек. Они отсюда уезжают с долларами. Немного, конечно, — двадцать, тридцать баксов, но все же, согласись, деньги. Правильно? А так… Что эта девочка получит на помойке за свою целку?
Мне очень захотелось дать Арсену по морде, но это все равно, что закрутить кран с водой, когда очень хочется напиться. К тому же я не оправдаю высокого доверия Юрия Ильича Осмоловского — в первый же рабочий день пьяная драка.
Я наполнил Арсену последнюю рюмку. Он выдул ее, не дожидаясь меня, и надо сказать, что аппетит его остался, как и в начале, поистине зверским — все, чем я мог закусить свой коньячок, в мгновение ока исчезло в его акульей пасти. И на здоровье! Арсен был ценен мне не менее, чем «язык» для разведчика.
— А в «Приюте пилигрима»…
— «Приюте девственниц»! — дурашливо оборвал меня на полуслове мой уже пьяный в куски приятель.
— Хорошо, девственниц, — согласился я. — Погоди, о чем я хотел? Ах, да! Не боятся ли в «Приюте», что этот ваш контингент с нарушенной целостностью наведет на вас, ну, скажем, ментов?
— Шутишь. Здесь, по-твоему, дураки? Товар привозят и увозят, как кота в мешке. Понял?
Я не только понял, я вдруг вспомнил, как отсюда, сомнения в этом уже почти не было, увозили с завязанными глазами Модеста Павловича Радецкого.
Арсен уже храпел, одетый, у себя на кровати, когда я аккуратно, по отдельности, вложил две пустые бутылки в целлофановые пакетики, спрятал их в дорожную сумку и, выйдя в пустынный двор, набрал по мобильному Зою.
— Подъезжай завтра сюда часам к десяти утра. Остановишься у последнего поворота, после которого уже прямая дорога к «Приюту». Не знаю, приметила ли ты, но там растет старый дуб, наполовину зеленый, наполовину сухой. Под ним в траве найдешь целлофанки с двумя пустыми бутылками. На них отпечатки пальцев трех человек — мои и еще двух типов.
— А отпечатки пальцев продавцов или грузчиков?
— Я их предусмотрительно стер, — тихо засмеялся я. — Но ты молодец! Это ж надо…
— Эд, я ужасно соскучилась по тебе, — жалобно сказала Зоя. — Когда закончится эта пытка?
— Не знаю, милая. Но дня три-четыре еще понадобится. Слушай дальше. Позвонишь по этому телефону, — я продиктовал номер, — Владимиру Юрьевичу Вальдшнепову. Срочно отдай ему тару и попроси, чтобы он сверил отпечатки с теми, которые на пуговице. Он знает, о чем речь. Совпадут, не совпадут — все равно позвони мне. Последнее — если совпадут, то на какой из бутылок. Это очень важно. Еще одно последнее — ни меня, ни «Приюта» не рассекречивай. Скажешь, я потом сам объясню. И самое-самое последнее, Зоечка — я тебя люблю. Я очень тебя люблю.
— Я тоже, Эд, — прошептала она. — Я тоже.
Утром я проснулся от громкой, очень протяжной, как паровозный гудок в день прощания с Лениным, отрыжки. Она длилась с минуту, не меньше. Вторая была еще длиннее. Третья — короткая, как чих. А четвертая вполне могла претендовать на место в Книге рекордов Гиннеса. Господи, подумал я, монгольские воины, объевшиеся полусырой конины у походного костра и отрыгивающие на всю степь, просто невинные мальчики по сравнению с этим монстром.
После отрыжек началось громкое, будто человека душат, харканье. Мне захотелось встать и вколотить Арсену его крепкие, острые и треугольные, как у белой акулы, зубы прямо в розовый зев пасти.
— Проснулся уже?
— Ты вообще-то проверялся у врача когда-нибудь?
— Не-а. А что?
— Да ничего, — буркнул я. — Ты так отрыгиваешь каждый день?
— Конечно, — подтвердил этот уникум, и я понял, что уже из-за одного этого слишком задерживаться в «Приюте девственниц» мне нельзя.
— Слушай, а я вчера закосел. Наверное, молол что-то не по делу? — испуганно спросил Арсен.
— Да я и сам плохо помню. Фомин-то выпил чуть-чуть, а я, считай, влил в себя всю бутылку коньяку.
— Ну, мы с тобой как близнецы-братья, — с облегчением сказал Арсен и расхохотался.
Глава XIII
Сегодня предстояло идти в ночную. Сидя на лавочке возле нашего коттеджа и лениво покуривая, я присматривался к тому, что делается на территории пансионата. В общем-то, ничего. Оживленно лишь на хоздворе, где разгружается машина с продуктами, людишки резво заносят в подсобку ящики с колбасами, копченостями, горячительными и прохладительными напитками. Потом дошла очередь до мяса: куры, говядина, половина свиной туши, сало с которой уже содрано.
Гостевых машин на стоянке всего две. Вечером их будет двадцать-тридцать. Что ни говори, а ночь — это лучшее время для любви. Хоть эти, которые тут или еще с вечера, или заявились с утра пораньше, вовсю, видать, резвятся у себя в номерах. «Ну и Бог вам в помощь», — усмехнулся я про себя.
Вернувшись к себе в комнату, я подремал с часок-полтора, избавляясь от не столь уж тяжкого, бывало и похуже, похмелья. Проснувшись, подумал, что Зоя, по идее, уже в Киеве, может, даже уже встретилась с Владимиром Юрьевичем, если он никуда не завеялся.
Интересный этот «Приют девственниц» — вход рубль, а выход — два. Утром мне надо было вынести в лес тару — оказалось, так просто с территории
