— Почему, черт возьми, вы не смотрите на меня? — спросил он.
Она пропустила этот вопрос мимо ушей, будто вовсе его не слышала. Он сердито повторил его. Тогда она что-то написала на дощечке и протянула ему, не поднимая взгляда.
— Вы же знаете, что умеете говорить, — вспылил он. — Знаете, что мне это стало известно. Какой смысл ломать комедию передо мной?
Она настойчиво продолжала держать перед ним дощечку. Он прочел:
«Для вас я нема и слепа. Оставьте меня».
— Оставить! — повторил он. — Ах, в вас пробудилась совесть! А не слишком ли поздно? Хотите получить свою Исповедь или нет?
Когда с его губ сорвалось слово «исповедь», она подняла голову. На ее пепельных щеках появилось слабое подобие краски; ее омертвевшее лицо на мгновение перекосило от боли. Если что и интересовало Эстер в этой жизни, так это ее рукопись, — она жаждала заполучить ее обратно. Ее заторможенный рассудок откликался только на этот призыв, и ни на какой другой.
— Помните наш уговор, — продолжал Джеффри, — тогда не забуду его и я. Сделаете, что обещали, — я отдам вам Исповедь. Я ее прочитал; и нашел, что кое-чего там не хватает. Там не сказано, как вы это сделали. Знаю, вы задушили его, но как? Как? Вы немы и сказать мне это не можете. То, что вы проделали с той стеной, проделайте здесь. Вы ничем не рискуете. Вас не увидит ни одна живая душа. Весь дом в вашем распоряжении. А когда я вернусь, пусть эта стена будет точь-в-точь как та, когда в предрассветный час вы с полотенцем в руках ждали первого удара часов. Сделайте это; и завтра получите свою Исповедь.
Когда с его губ вторично сорвалось слово «исповедь», в Эстер Детридж снова забурлила затухшая было энергия. Она схватила свою дощечку; быстро застрочила на ней и двумя руками сунула ему под нос. Он прочитал:
«Я не хочу ждать. Отдайте ее сегодня».
— Думаете, я ношу вашу Исповедь с собой? — спросил Джеффри. — Ее даже нет в доме.
Она отшатнулась и впервые подняла голову.
— Не тревожьтесь, — продолжал он. — Она запечатана моей печатью и помещена в надежное место — в банк. Я сам отправил ее туда по почте. Вы же ни перед чем не остановитесь, миссис Детридж. Запри я вашу Исповедь где-нибудь в доме, вам вполне могло прийти в голову взломать замок за моей спиной. А держи я ее при себе — в предрассветные часы полотенце могло бы оказаться на моем лице! Банк вернет вам вашу Исповедь, как только получит распоряжение, написанное мной собственноручно. Делайте, как я сказал; и распоряжение будет отдано сегодня же.
Она закрыла лицо передником и испустила долгий вздох облегчения. Джеффри повернулся, чтобы выйти.
— Я вернусь в шесть, — сказал он. — Все будет сделано?
Она наклонила голову.
Добившись ее согласия на первое условие, он перешел ко второму.
— По возвращении, — заговорил он снова, — я, как только смогу, поднимусь в свою комнату. Но прежде позвоню в колокольчик в столовой. Услышав его, вы подниметесь раньше меня и покажете, что вы сделали, пока в доме никого не было.
Она снова согласно кивнула.
В тот же миг дверь в коридоре первого этажа открылась и снова закрылась. Джеффри тотчас сбежал вниз. Может, Анна что-то забыла; нельзя допустить, чтобы она вернулась в свою комнату.
Они встретились в коридоре.
— Устали ждать в саду? — спросил он отрывисто.
Она указала на столовую.
— Почтальон только что передал мне письмо для вас — через решетку в калитке, — сообщила она. — Я отнесла его туда и положила на стол.
Джеффри вошел в столовую. Почерк на конверте он узнал сразу: это был почерк миссис Гленарм. Не распечатывая, он положил письмо в карман и возвратился к Анне.
— В путь, — скомандовал он. — Иначе опоздаем на поезд.
И они отправились в Холчестер-хаус.
Глава пятьдесят седьмая КОНЕЦ
В тот же вечер без нескольких минут шесть экипаж лорда Холчестера привез Джеффри и Анну обратно к коттеджу.
Джеффри остановил кучера, собравшегося было позвонить в колокольчик у калитки. Уезжая из дому, он взял с собой ключ. Впустив Анну и снова замкнув калитку, он прошел вперед и через окно кухни обратился к Эстер Детридж.
— Налейте в вазу, что стоит на каминной полке в гостиной, холодной воды, — распорядился он. — Чем быстрее поставить цветы в воду, — повернулся он к жене, — тем дольше они простоят.
Говоря это, он показал на букетик в руке Анны — его в оранжерее Холчестер-хауса собрал для нее Джулиус. Оставив Анну заниматься цветами, он поднялся наверх. Не прошло и минуты, как появилась Эстер Детридж.
— Сделано? — спросил он шепотом.
Она утвердительно кивнула. Джеффри снял обувь и первым прошел в новую спальню Анны. Они бесшумно водворили кровать на место возле стены-перегородки и как ни в чем не бывало вышли из комнаты. Когда несколько минут спустя туда вошла Анна, она ничего не заметила, все было как несколько часов назад.
Сняв шляпку и накидку, она присела отдохнуть.
Весь ход событий после прошлой ночи был таков, что в конце концов затуманил сознание Анны обманчивой пеленой. Она все больше убеждалась: у нее нет ни малейших оснований предполагать, что за происходящим что-то кроется, а подозрения, наполняющие сердце беспочвенной тревогой, чисто умозрительны. Будучи твердо уверенной, что ей угрожает опасность, она всю ночь не сомкнула глаз — и ничего не произошло. Предчувствие подсказывало ей, что Джеффри не собирается исполнять свое обещание, и она ждала, какую он найдет отговорку, чтобы не брать ее с собой и оставить в коттедже. Но когда пришло время ехать с визитом, оказалось, что он готов выполнить взятое на себя обязательство. В Холчестер-хаусе он не пытался как-то покуситься на свободу ее действий. Решив сообщить сэру Патрику, что она переменила комнату, Анна описала переполох, вызванный пожаром, и что было потом — все это в подробностях, — и Джеффри ни разу не прервал ее, дал выговориться. Не помешал он ей и пошептаться с Бланш. Прогуливаясь по оранжерее, она при полнейшем попустительстве Джеффри намеренно замедлила шаг, чтобы поблагодарить сэра Патрика и спросить: действительно ли он оценивает поведение Джеффри так, как на то намекала Бланш. Они проговорили не менее десяти минут. Сэр Патрик заверил ее, что Бланш верно представила его мнение. Еще он добавил, что убежден: в ее случае поспешность оправдана; и она поступит разумно, если сделает первый шаг к тому (с помощью сэра Патрика), чтобы разъехаться с супругом. «Пока он держит вас под одной крышей с собой, — сказал сэр Патрик, — он будет играть на нашем желании освободить вас от гнета совместной жизни с ним; и будет вытягивать из брата (под личиной кающегося мужа) более выгодные для себя условия. Я жду условного сигнала в вашем окне сегодня же, будем действовать, не откладывая. Вам лишь нужно добраться до двери в саду, а остальное предоставьте мне — я буду держать вас в надежном месте, пока ваш муж не согласится жить врозь и не подпишет соответствующую бумагу». Этими словами он подстегнул Анну к решительным действиям. Она, в свою очередь, обещала следовать его наставлениям. Когда она вернулась в гостиную, Джеффри и словом не обмолвился о ее отсутствии. Потом они вдвоем возвращались в Фулем в экипаже его брата; и снова никаких вопросов. Исходя из того, что было ей известно, какой напрашивался вывод? Могла ли она заглянуть в душу сэру Патрику и увидеть, что свое мнение он скрывает намеренно: признайся он, что испытывает за нее тревогу, и ее энергия будет парализована? Нет, видеть этого она не могла. И приняла фальшивые уверения за чистую монету. Не терзаясь сомнениями, она довольствовалась (а что ей оставалось делать?) точкой зрения, высказанной сэром Патриком, и на основании собственных наблюдений поверила в его правоту.
