Ознакомительная версия. Доступно 39 страниц из 191
чего это я должна платить!
– А с того, что у тебя нет выхода. Короче, Серафима Никитична, даю на размышление и на поход в сберкассу одни сутки. Жди моего звонка. Предупреждаю, если не уплатишь или пойдешь в милицию, то считай, что салатной дачи у тебя нет…
Трубка уже тревожно попискивала. Шантаж, натуральный шантаж. Надо немедля ехать на дачу. Но не будешь сидеть там безвыездно, да поджечь могут и при ней. Что же делать? Дача ведь, не спрячешь, в гараж не закроешь… Дача ведь, не шестнадцать банок компота.
Она бросила затравленный взгляд, который как рассыпался по передней. На полу стоял неразобранный рюкзак с белым наливом, источавшим свой непередаваемый запах. Серафиму Никитичну охватила странная, будущая тоска по своей даче, словно та уже сгорела.
В милицию. Немедленно сообщить в милицию. Как это не могут поставить милиционера? Пусть ставят дружинника. В конце концов, она берется выплачивать ему зарплату. Плюс белый налив, плюс свежий воздух, плюс у нее есть домашнее вино из крыжовника.
Серафима Никитична прерывисто вздохнула.
Милиционеров на улице не хватает. Кто ей даст охранника для дачи?.. Не государственный заводи и не винный склад. Допустим, засекут их телефонный разговор или какими–нибудь своими методами поймают этого, который звонил… Так он же не один, их же шайка. В отместку наверняка подожгут. Кто–то говорил, что вроде бы где–то на юге шантажисты вот так же сожгли автомобиль частника, который поскупился. Угнали и сожгли. А дачу и угонять не надо. Сторожа, нанять сторожа, какого–нибудь здорового пенсионера из бывших военных. По полсотне в месяц. И сколько ему караулить? Неделю, год, два? Те же деньги и выйдут. Да и сутками стоять он не будет, восемь часов – и ушел. И поджигай. Ведь у самой дороги.
Уплатить?
Время еще было. Серафима Никитична взялась за резиновые сапоги – скорей туда, на дачу…
И з д н е в н и к а с л е д о в а т е л я. Автомобиль бежит вперед, корабль плывет к горизонту, ракета уходит в космос, птица взмывает в небо, дерево тянется к солнцу… А куда стремится человек? Только к другому человеку, – больше ему некуда. Нужно лишь понять одновременно…
Если бы все сразу, в единочасье, в единоминутье, осознали глубину того, что живут они тут временно, – временные мы, как подснежники весной, – то люди бы только улыбались друг другу и любили бы друг друга жадно и сильно, прощально, пока не ушли туда, куда все уходит в этом мире.
Д о б р о в о л ь н а я и с п о в е д ь. О том же, о чем писала вчера. Задело, как говорится, до глубины души.
Любовь к человечеству… А посмотрим, как оно живет, человечество, возможно, оно моей любви и не стоит.
Гражданин А. делает карьеру и потому пуст, как робот. Гражданка Б. устраивает гнездышко и злобствует насчет ковров и хрусталя. Гражданин В. пьет, и ему плевать на все трезвое человечество. Гражданин Г. купил машину ему теперь не до людей. Гражданка Д. хочет выйти замуж, и ей, естественно, нравится только одна половина человечества, которая в брюках. Гражданин Е. приобрел язву – его человечество только раздражает…
Продолжить? Алфавит большой, на все человечество хватит.
Это человечество вчера в автобусе чуть меня не задавило, а такси не найти. Это человечество хочет смять меня на улице или выпихнуть на проезжую часть. Это человечество оттирает меня от прилавка, томит в парикмахерской, орет по ночам на улице пьяными голосами, обременяет меня вызовами в квартиры…
Шла как–то мимо цирка. Давали билеты на детские спектакли с участием известного клоуна. Боже праведный! Толпа оголтелых бабок и дедок, подминая друг друга, рвалась к кассе. Заметьте, они думали не о человечестве, а о своих внуках. Человека готовы задавить, а радость внучонку доставить.
Опять не в свою пользу пишу, опять вы подумаете, что я мизантропка, мизантропичка и мизантропиха. А я вам скажу тончайшую мысль, афоризму подобную…
Люди плохие, но я к ним терпима. И знаете почему? Потому что каждый человек иногда бывает хорошим.
Рябинин возвращался в прокуратуру из райотдела милиции, где они с Петельниковым добрую половину дня обсуждали калязинское дело. И теперь он кипел той тихой взвинченностью, которая, видимо, поблескивает на очках, подергивается на губах и не даст ему спать до утра. С чего она? Так бывало, без причины. Или причина была, но он ее не знал и не мог отыскать. Впрочем, разговоры с друзьями всегда его будоражили, как хорошее вино.
На гранитных ступеньках подъезда стояла черная фигурка и пусто смотрела на газоны. Как севший грач, озирающий бесчервячное поле. Нет, комендант был при деле – он намеревался ввинтить четвертый шуруп в стеклянную доску с большими буквами: «Прокурор Зареченского района».
– Здравствуйте, Александр Иванович.
Комендант встрепенулся, как тот грач от звука трактора.
– Приветствую вас.
– Живы–здоровы?
– Существую, согласно природному замыслу.
– А о чем размышляете?
– О чем вы – о том и я.
– Откуда вы знаете, о чем думаю я? – удивился Рябинин.
– Каждый думает про то, что у него крутится в организме.
– Александр Иванович, давно хотел вас спросить…
И не собирался. Только здесь, на гранитных ступеньках, пришел неожиданный вопрос, как выпорхнул из замочной скважины. И только сейчас, на гранитных ступеньках, он догадался, почему его влечет этот ничем не примечательный человек.
Иногда хотелось не чаю, а кружку родниковой воды – чтобы свело зубы и закололо в горле. Иногда хотелось не кефиру, а глиняную крынку парного молока, теплого, из–под коровы. Бывало, что хотелось не московского, бородинского, рижского и какого там еще хлеба, а хотелось просто хлеба, без названия, деревенского. Хотелось не садовых цветов, а с луга, разных, неизвестных. Хотелось неперетоптанной земли, не освещенного огнями неба, неподстриженных деревьев, нештампованной речи… Хотелось прикоснуться к природе – не забыл, помню, что я частичка твоего безмерья, – и ощутить ее ответное прикосновение.
С комендантом он говорил о погоде, о досках, об олифе, о грибах, о засолке капусты… Комендант был для него частичкой природы, и Рябинин прикасался к этой частичке с только что понятым удовольствием.
– Александр Иванович, извините за любопытство… Вы были женаты?
И промелькнуло, исчезая…
…Может быть, любопытство – не признак интеллекта, но интеллект всегда любопытствует…
– Все мы были женаты.
– И больше не пытались?
– Если перевести на животный мир, то кто есть кто?
Рябинин замешкался, отгадывая вопрос.
– Мне что–то не перевести…
– Если мужчина есть собака, то женщина будет кошка. Вот насколько собака лучше кошки, настолько и мужик лучше бабы.
– Вы говорите о том, что мужчина и женщина живут, как кошка с собакой?
– Не уважаю я кошек. Хитрые, эгоистичные и мордочки с усиками… Такие и женщины бывают.
Вам бы взять и влюбиться, – ничуть не шутил Рябинин.
Ознакомительная версия. Доступно 39 страниц из 191
