— Ты выиграла! — сказал он ей. — Любовь не просто слепа, она еще и глухонемая. Никогда больше не усомнюсь в твоей мудрости!
* * *
По-прежнему чувствуя себя не в своей тарелке, я отправился искать магистра Элодина и наконец нашел его под деревом в небольшом садике возле гнезд.
— Квоут! — он лениво помахал мне рукой. — Иди сюда. Садись.
Он ногой подвинул мне миску.
— Винограду хочешь?
Я взял несколько ягод. Свежие фрукты мне были теперь не в диковинку, однако виноград все равно был вкусный, почти переспелый. Я задумчиво жевал. Голова у меня по-прежнему была забита мыслями о Денне.
— Магистр Элодин, — медленно спросил я, — а что бы вы подумали о человеке, который постоянно меняет свое имя?
— Что?! — он внезапно вскинулся, глаза у него сделались безумные и перепуганные. — Что ты наделал?!
Его реакция застигла меня врасплох, я вскинул руки.
— Я — ничего! — сказал я. — Это не я. Это одна девушка, моя знакомая.
Лицо у Элодина посерело.
— Фела? — спросил он. — О нет. Нет-нет. Она бы так никогда не поступила. Она чересчур умна для этого.
Он говорил так, словно отчаянно пытался убедить себя самого.
— Я не про Фелу, — сказал я. — Про другую девушку, вы ее не знаете. Каждый раз, как я с ней встречаюсь, она берет себе другое имя.
— А-а! — протянул Элодин и расслабился. Он снова привалился к дереву и негромко рассмеялся. — Ты про такие имена! — сказал он с осязаемым облегчением. — Кости Господни, малый! А я-то подумал…
Он не договорил и потряс головой.
— Что вы подумали? — спросил я.
— Да так, ничего, — он махнул рукой. — Ладно. Так что там с этой девушкой?
Я пожал плечами, начиная жалеть, что вообще об этом заговорил.
— Я просто хотел спросить, что бы вы сказали о девушке, которая постоянно меняет свое имя. Каждый раз, как я ее встречаю, она зовет себя как-нибудь иначе. Диана. Донна. Диэне.
— Я так понимаю, что это не беглянка какая-нибудь? — с улыбкой спросил Элодин. — Что она не скрывается от преследования и не пытается избежать кары железного закона Атура. За ней нет ничего подобного?
— Насколько я знаю — нет, — ответил я и слабо улыбнулся в ответ.
— Это может говорить о том, что она сама не знает, кто она такая, — сказал Элодин. — Или что она это знает, но ей это не нравится.
Он поднял голову, задумчиво потер нос.
— Это может говорить о беспокойстве и неудовлетворенности. Это может означать, что ее натура переменчива и она преображает свое имя в согласии с ней. А возможно, она меняет имена в надежде, что это поможет ей стать другим человеком.
— Вы столько наговорили, ничего не сказав, — сердито буркнул я. — Это все равно что сказать: твой суп либо горячий, либо остыл. Это яблоко либо кислое, либо сладкое.
Я, насупясь, посмотрел на него.
— Это просто сложный способ сказать, что вы ничего не знаете!
— Ну, ты же не спрашивал, что я знаю о такой девушке, — заметил Элодин. — Ты спросил, что бы я сказал о ней…
Я пожал плечами. Этот разговор меня утомил. Мы молча ели виноград, глядя на проходящих мимо студентов.
— Я снова вызвал ветер, — сказал я, спохватившись, что я ему еще об этом не говорил. — Когда был в Тарбеане.
Элодин оживился.
— В самом деле? — переспросил он, глядя на меня выжидательно. — Что ж, рассказывай. Во всех подробностях!
Он был идеальным слушателем: внимательным и увлеченным. Я рассказал все как было, не щадя драматических красок. Под конец настроение у меня заметно улучшилось.
— Уже третий раз в этой четверти! — одобрительно кивнул Элодин. — Ты обратился к нему и обрел его, когда требовалось. И не просто легкий ветерок, но дыхание! Это требует известного мастерства.
Он взглянул на меня краем глаза и лукаво улыбнулся.
— Как ты думаешь, скоро ли ты сумеешь изготовить для себя кольцо из воздуха?
Я показал ему пустую левую руку с растопыренными пальцами.
— А откуда вы знаете, что его у меня нет?
Элодин покатился со смеху, потом остановился, видя, что я остался серьезным. Он слегка наморщил лоб, задумчиво глядя на меня. Бросил взгляд на мою руку, снова посмотрел мне в лицо.
— Шутишь? — спросил он.
— Хороший вопрос, — сказал я, спокойно глядя ему в глаза. — Шучу ли я?
ГЛАВА 150
ГЛУПОСТЬ
Весенняя четверть шла своим чередом. Вопреки моим ожиданиям, Денна не стала выступать на публике в Имре. Вместо этого она на несколько дней уехала на север, в Анилен.
Но на этот раз она нарочно зашла к Анкеру, сказать мне, что уезжает. Я поймал себя на том, что странно польщен этим, и невольно счел это знаком, что между нами не все так уж плохо.
Ближе к концу четверти заболел ректор. Хотя я не так уж хорошо его знал, Эрма мне нравился. Мало того что он оказался на удивление приятным наставником, когда учил меня иллийскому, он был еще и добр ко мне, когда я только поступил в Университет. Однако я не особо встревожился. Арвил и персонал медики были способны на все, разве что мертвых воскрешать не умели.
Однако дни шли, а из медики ничего нового слышно не было. Ходили слухи, что ректор чересчур слаб, чтобы встать с постели, и его терзают приступы лихорадки, угрожающие погубить его могучий разум арканиста.
Когда стало очевидно, что в ближайшее время он исполнять свои обязанности ректора точно не сможет, магистры собрались, чтобы решить, кто займет его место. Возможно, даже постоянно, если его состояние ухудшится.
И, чтобы не вдаваться в печальные подробности, скажу в трех словах: ректором назначили Хемме. После того как первое потрясение прошло, стало очевидно, почему так случилось. Килвин, Арвил и Лоррен были чересчур заняты, чтобы брать на себя дополнительные обязанности. То же, хотя и в меньшей степени, касалось Мандрага и Дала. Оставались Элодин, Брандье и Хемме.
Элодин в ректоры не хотел и в целом считался слишком непредсказуемым для этого поста. Ну а Брандье всегда смотрел в ту сторону, куда дул Хемме.
И вот Хемме занял кресло ректора. Меня это, конечно, расстроило, но на мою повседневную жизнь особо не повлияло. Единственное, что я предпринял, — это решил, что отныне мне следует стараться не нарушать ни одного из университетских правил: если я окажусь на рогах, голос Хемме против меня сделается вдвое весомее.
* * *
Приближались экзамены, а магистр Эрма по-прежнему был слаб и страдал от приступов лихорадки. Поэтому я принялся готовиться к своим первым экзаменам с Хемме в качестве ректора, чувствуя внутри тошнотворный страх.
