Ознакомительная версия. Доступно 39 страниц из 192
Нигде на Земле больше не делали такого заявления, какое сделали африканцы, и поэтому многие были скептически настроены; одни ставили под сомнение методы датировки, другие просто отвергали их слова как проявление некоего континентального или расового патриотизма. Естественно, африканские учёные были огорчены такой реакцией, и встреча в тот день приняла напряжённый характер, который невольно напомнил всем о последней войне. Важно было поддерживать научную природу дискурса, разбираясь в фактах, не отвлекаясь на религию, политику или расы.
– Полагаю, патриотизм можно найти в чём угодно, – сказала Будур в тот вечер. – Археологический патриотизм абсурден, но, похоже, именно так всё начиналось в Инчжоу. Наверняка это всего лишь неосознанная предрасположенность к своей родине. И пока мы не разберёмся с датировкой, остаётся открытым вопрос, что будет потом.
– Методы датировки будут только улучшаться, – ответил Пьяли.
– Верно. Но пока что сплошная путаница.
– Это касается буквально всего.
Дни пролетали в веренице выступлений. Каждый день Будур вставала на рассвете, шла в столовую медресе, где ела лёгкий завтрак, а затем весь день посещала беседы, круглые столы и лекции у плакатов и продолжала после ужина, до самого позднего вечера. Её поразило выступление одной молодой женщины, которая рассказывала о своём открытии потерянной феминистской ветви раннего ислама, ветви, которая вдохновила возрождение Самарканда, а затем была уничтожена, и память о ней стёрта. Оказывается, женщины города Кум, восстав против правления мулл, увели свои семьи на северо-восток, в окружённый стенами Дербент в Бактрии, город, завоёванный Александром Великим, где до тех пор жили греческой жизнью в трансоксианском блаженном неведении даже тысячу лет спустя, когда прибыли мусульманские мятежницы и их семьи. Вместе они наладили уклад жизни, при котором все существа были равны перед Аллахом и между собой, что-то вроде того, как мог бы распорядиться и сам Александр, ибо он был учеником цариц Креты. И потом все жители Дербента жили долго и счастливо многие годы, и хотя держались особняком и не пытались навязать себя всему свету, они передали кое-что из своей мудрости людям, с которыми вели торговлю в соседнем Самарканде; и в Самарканде взяли эту мудрость и положили в основу возрождения мира. Всё это читается в руинах, настаивала молодая исследовательница.
Будур записала источники, вдруг осознав, что археология тоже может быть своего рода пожеланием или даже заявкой на будущее. Она вышла в холл, качая головой. Она непременно спросит об этом Кирану. Она непременно разберётся в этом сама. В самом деле, кто может знать, чем занимались люди в прошлом? Столько всего случалось, что никогда не попадало в анналы, а через некоторое время и вовсе забывалось. Всё что угодно могло случиться; всё что угодно. И был ещё один феномен, о котором Кирана как-то мимоходом упоминала: людям всегда кажется, что в другой стране дела обстоят лучше, и это придаёт им смелости пытаться и добиваться прогресса в своей собственной. Таким образом, женщинам во всём мире кажется, что у женщин в других краях всё намного лучше, чем у них, и поэтому они находят в себе смелость настаивать на переменах. Наверняка были и другие примеры этой тенденции, когда кажущееся добро опережало свою реальность, как в историях о прекрасном месте, обнаруженном, а затем потерянном, то, что китайцы называли историями об «истоке ручья цветущего персика». Сказка ли, басня, пророчество – нельзя было знать наверняка, пока не пройдут столетия и не превратят эти истории в то или другое.
Она посетила ещё много выступлений, и в ней ещё глубже укоренились мысли о неизменных человеческих усилиях, борьбе, постоянных экспериментах, о людях, мечущихся в поисках способа мирно сосуществовать. Копия дворца Потала, возведённая за пределами Пекина в две трети оригинального размера; древний храмовый комплекс – вероятно, греческого происхождения, затерянный в джунглях Амазонии; ещё один – в джунглях Сиама; столица инков, расположенная высоко в горах; человеческие скелеты в Фирандже, которые формой черепа мало походили на современных людей; круглые жилища из костей мамонта; календарная роль каменных кругов в Британии; запечатанная гробница египетского фараона; хорошо сохранившиеся останки французской средневековой деревни; кораблекрушение на полуострове Та-Шу, ледяном континенте у Южного полюса; ранняя инкская керамика, расписанная узорами с юга Японии; легенды майя о «великом пришествии» с запада бога Ицамны, как звали и богиню-мать у синтоистов той же эпохи; мегалитные памятники в бассейне великой реки Инки, напоминавшие мегалиты в Магрибе; древние греческие руины в Анатолии, которые, скорее всего, были Троей из эпической поэмы Гомера «Илиада»; огромные статуи на равнинах Инкана, которые можно было увидеть только с неба; отлично сохранившийся греко-римский город в Эфесе, на Анатолийском побережье… Эти и многие, многие другие подобные находки описывали учёные в своих докладах. День за днём вокруг гудели разговоры, а Будур всё делала пометки в записной книжке и просила перепечатать статьи, если те были на арабском или персидском языке. Она проявляла особый интерес к выступлениям, посвящённым методам датировки, и занимавшиеся этим вопросом учёные часто говорили ей, как многим обязаны новаторской работе её тёти. Теперь они изучали новые методы, сопоставляя последовательности колец в стволах деревьев для создания так называемой «дендрохронологии», приносящей хорошие результаты, а также замеряя особую ци-люминесценцию, которая наблюдалась в керамике, обожжённой при слишком высоких температурах. Но над этими методами предстояло ещё работать и работать, и никто пока не был доволен своей нынешней способностью датировать фрагменты прошлого, найденные ими в земле.
Однажды к Будур присоединилась группа археологов, применявших методы Идельбы по датировке, и они вместе пошли через кампус медресе на круглый стол, посвящённый памяти Идельбы, который проводили её знакомые физики. Мероприятие состояло из хвалебных речей, презентаций по различным аспектам её работы, а также по свежим работам, опиравшимся на труды Идельбы, за которыми следовал небольшой вечер памяти, призванный прославить её жизнь.
Будур бродила по комнатам мемориального собрания, принимая комплименты в адрес своей тёти и соболезнования по поводу её кончины. Мужчины (а это были в основном мужчины) проявляли участие к ней и общий оптимизм. Даже воспоминания об Идельбе вызывали улыбки на их лицах. Будур была удивлена и горда этим потоком любви, хотя это и причиняло ей боль: они потеряли уважаемую коллегу, но она потеряла единственного близкого человека, кто что-то для неё значил, и ей было сложно сосредоточиться только лишь на тётиной профессиональной жизни.
В какой-то момент её попросили выступить перед гостями, и она изо всех сил постаралась взять себя в руки, выходя к трибуне и вспоминая своих слепых солдат, которые поселились в сознании как своего рода оплот или якорь, эталон настоящего горя. В отличие от них, здесь действительно праздновали, и Будур улыбнулась, увидев, сколько людей пришло почтить память её тети. Оставалось только придумать, что сказать; и, уже поднимаясь по ступенькам, она подумала, что нужно просто попытаться представить, что сказала бы сама Идельба, и перефразировать это. В такую реинкарнацию она могла верить.
Ознакомительная версия. Доступно 39 страниц из 192
