– Не волнуйся, мы просто переждем минутку и двинемся дальше. – Они говорили по-английски, тихо; им столько нужно было рассказать друг другу, столько спросить. – Ты уверена, что с тобой все в порядке?
– Да, о да. Как ты нашел меня? Как? Когда ты вернулся? Как ты нашел меня?
– Я… я прилетел назад сегодня вечером и приехал прямо домой, но тебя уже не было. – Потом у него вырвалось: – Шахразада, я принял ислам.
Она посмотрела на него разинув рот.
– Но… но это же была просто хитрость, хитрость, чтобы они отстали!
– Нет, клянусь тебе! Это действительно так. Клянусь. Я произнес шахаду в присутствии трех свидетелей – Мешанга, Зары и Джари, и я верю. Я действительно верю. Теперь все будет замечательно.
Ее недоверие исчезло, когда она увидела его радость, его голос снова и снова рассказывал ей, что произошло.
– О, как это чудесно, Томми, – сказала она, вне себя от счастья, в то же время совершенно уверенная, что для них ничего не изменится. Мешанга не переделать, подумала она. Мешанг найдет способ разрушить нашу жизнь вне зависимости от того, правоверный Томми или нет. Ничего не изменится, развод останется в силе, новый брак останется в силе. Если только…
Ее страх пропал.
– Томми, мы можем покинуть Тегеран сегодня? Можем мы сегодня убежать отсюда, мой дорогой?
– В этом нет нужды, теперь уже нет. У меня замечательные планы. Я ушел из S-G. Теперь, когда я мусульманин, я могу остаться и работать на «Иран Ойл», неужели ты не понимаешь? – Оба они забыли о проходивших мимо людях, спешивших добраться домой, которых становилось все больше. – Нам не о чем беспокоиться, Шахразада.
Кто-то споткнулся и толкнул их, потом еще один, образовался затор, который вторгался в их маленькое убежище. Шахразада быстро взяла его за руку и потянула за собой в людской поток.
– Пойдем домой, муж, – громко сказала она на просторечном фарси, предупреждая его, крепко сжимая его руку, потом прошептала: – Говори на фарси, – потом сказала чуть громче: – Здесь небезопасно, и дома говорить будет удобнее.
– Да-да, женщина. Лучше пойдем домой. – Идти было лучше и безопаснее, Шахразада была рядом, а завтрашние проблемы завтра и будем решать, сегодня ночью будет ванна, и сон, и еда, и сон, и никаких сновидений или только счастливые.
– Если бы мы захотели тайно уехать сегодня ночью, мы бы смогли? Смогли бы, Томми?
Усталость накатила на него, и он едва не заорал на нее, что неужели она не поняла ни слова из того, что он ей только что сказал? Вместо этого он сдержал свой гнев и просто повторил:
– Нам теперь не нужно никуда убегать.
– Ты совершенно прав, муж мой, как и всегда. Но мы могли бы?
– Да-да, думаю, могли бы, – устало произнес он и рассказал ей как, останавливаясь и снова начиная движение вместе с остальными пешеходами по мере того, как улочка сужалась, с каждой секундой вызывая у них все большую клаустрофобию.
Теперь она лучилась, вполне уверенная, что сумеет убедить его. Завтра они улетят. Завтра утром я соберу свои драгоценности, мы притворимся, что в обед встретимся с Мешангом на базаре, но к тому времени мы с Томми уже будем лететь на юг в его вертолете. Он может летать в странах залива, или в Канаде, или вообще где угодно, можно быть мусульманином и канадцем одновременно безо всяких проблем, мне это сказали в посольстве, когда я туда ходила. И скоро, через месяц или около того, мы вернемся домой в Иран и поселимся здесь навсегда…
Успокоившись, она еще теснее прижалась к нему, спрятавшись в толпе и в темноте, переставшая бояться, уверенная, что их будущее прекрасно. Теперь, когда он стал правоверным, он попадет в рай, Бог велик, Бог велик, и я тоже, и вместе мы, с помощью Аллаха, оставим после себя сыновей и дочерей. А потом, когда мы состаримся, если он умрет первым, на сороковой день я позабочусь о том, чтобы его дух надлежащим образом был помянут, а потом, после этого, я прокляну его более молодую жену или жен и их детей, приведу свои дела в порядок и мирно буду ждать встречи с ним – в назначенный Богом час.
– О, я так люблю тебя, Томми, мне так жаль, что у тебя было столько проблем… проблем из-за меня…
Теперь они выходили из улочки на большую улицу. Здесь толпа была еще гуще, заполнив все тротуары и проезжую часть между машин. Но была какая-то легкость в них всех, мужчинах, женщинах, муллах, «зеленых повязках», молодых и старых: ночь прошла хорошо, и они исполнили Божий труд. «Аллаху акбар!» – крикнул кто-то, и слова эхом прокатились по тысячам глоток. Впереди какой-то нетерпеливый водитель резко дернулся вперед, его машина толкнула нескольких пешеходов, те попадали на других, те, в свою очередь, повалили третьих посреди проклятий и смеха. Шахразада и Локарт оказались среди них, никто не пострадал. Он успел подхватить ее при падении, и, смеясь вместе, они секунду лежали на земле, и он по-прежнему крепко сжимал гранату в руке. Они не услышали ее предупреждающего шипения: сам того не заметив, Локарт при падении ослабил хватку на рычаге, всего на мгновение, но этого оказалось достаточно. Бесконечно долгое время он улыбался ей, а она – ему.
– Бог велик, – сказала она, и он повторил за ней с той же уверенностью. И в этот самый миг они умерли.
СУББОТА
3 мартаГЛАВА 70
Эль-Шаргаз. 06.34. Краешек солнца появился над горизонтом и превратил черную пустыню в багряное море, положив слой прозрачного красного лака на старый портовый город и лодки в заливе. Из громкоговорителей на минаретах послышались голоса муэдзинов, но музыка их голосов не доставила удовольствия ни Гаваллану, ни остальным сотрудникам S-G, торопливо заканчивавшим завтрак на веранде отеля «Оазис».
– Достает все это, Скрэг, правда? – произнес Гаваллан.
– Эт'верно, достает, дружище, – согласился Скрэг. Он, Руди Лутц и Петтикин сидели за одним столиком с Гавалланом, все уставшие и подавленные. Почти полный успех «Шамала» превращался в катастрофу. О Дюбуа и Фаулере по-прежнему никаких известий. Мак-Айвер в Бахрейне еще не выкарабкался окончательно. Том Локарт вернулся в Тегеран, один бог знает, где он сейчас. Никаких вестей об Эрикки и Азадэ. Никто из них практически не спал минувшей ночью. И закат солнца сегодня по-прежнему оставался для них крайним сроком.
С того момента вчера, когда 212-е начали садиться в Эль-Шаргазе, они все помогали разбирать вертолеты, демонтируя несущие винты и хвостовую часть для погрузки в трюмы грузовых «Боингов-747», когда те прибудут, если они прибудут. Вчера вечером Роджер Ньюбери вернулся после встречи с министром иностранных дел во дворце Эль-Шаргаза в скверном настроении:
– Ни черта я не могу поделать, Энди. Министр сказал, что его и шейха попросили лично провести инспекцию аэропорта, попросил новый иранский представитель или посол, который видел в аэропорту восемь или девять чужих 212-х и настаивает, что это и есть их угнанные вертолеты, зарегистрированные в Иране. Министр сказал, что его высочество шейх, разумеется, согласился – как он мог бы отказаться? Инспекция должна состояться на закате дня в присутствии этого посла, меня «сердечно приглашают» в качестве британского представителя для детальной проверки документов, и если хоть один вертолет вызовет подозрения, старина, мало никому не покажется!
