собой?
Надежда затеплилась в моем сердце, пока я обдумывала это и перебирала в памяти все воспоминания о Леше.
Как он не решался поцеловать меня в первый раз и как сдерживался.
Как он прикасался ко мне, словно я была хрупкой, и боялся, что сломает меня.
Как он смотрел на меня, словно запечатлевая мое лицо в памяти.
И, наконец, как он поцеловал меня, словно был уверен, что однажды потеряет меня.
Слезы потекли по моему лицу, когда я вспоминала все, что Леша сделал для меня. А этого было очень много. Гораздо больше, чем все плохое, что я когда-либо видела. Или он позволил мне увидеть.
— Ксень? — мама сжала мою руку и я позволила своему взгляду сфокусироваться на ней. — Почему ты плачешь?
Я тяжело вздохнула, приняв уверенное решение.
Я собиралась вернуть его. И больше никогда не отказываться от него.
Боже, я должна была принять это решение давным-давно. Теперь, возможно, уже было слишком поздно. Но я должна была попробовать.
— Мне нужно идти, мам, — прошептала я, вытирая слезы с лица ладонями.
Мама дважды моргнула.
— Что?
— Мне нужно идти, — повторила я, поднимаясь на ноги.
— Боевой настрой, — заметила она, внимательно изучив меня. — Полагаю, ты направляешься к Леше?
— Да, — ответила я.
Она выдержала мой взгляд и кивнула.
— Скажи ему, что я хочу, чтобы он завтра пришел к нам на ужин, — сказала она с улыбкой.
Я улыбнулась ей в ответ и направилась к выходу.
Я не была уверена в исходе этой встречи, но я все же равно собиралась отдать все силы, чтобы вернуть Лешу. Я знала, что это будет нелегко, но я не собиралась сдаваться без боя.
38.2. Последний шанс на искупление
Леша стоял спиной ко мне, когда я бесшумно проскользнула в его дом. Он стоял у окна, засунув руки в карманы штанов, и смотрел на небо.
Я отрепетировала дюжину речей, пока ехала сюда на такси. Данил предложил подвезти меня, но я отказалась, взяв только ключ от дома Леши. Мы поговорили совсем немного, потому что мне не терпелось увидеться с Лешей. И он, похоже, понял, что я больше не была намерена играть по правилам Леши и собиралась установить свои, взять все в свои руки.
Но когда этот момент наконец настал, я не знала с чего начать.
Тогда я вспомнила нашу самую первую встречу. И то, что он мне сказал.
И я поняла, что с чего должна начать.
— Ты сказал, что я — твоя.
Голова Леши дернулась и он повернулся, чтобы посмотреть в мою сторону. Он издал низкий короткий рык, когда увидел меня.
— Что? — он нахмурился.
Я сделала шаг вперед и увидела, как он напрягся.
— Когда мы впервые встретились, ты сказал, что я — твоя, — повторила я.
— О чем ты говоришь? — он покачал головой. — И почему ты здесь? Как ты узнала, где я живу?
— Данил. Но мы не будем говорить о нем. Мы будем говорить о нас.
Выражение его лица стало холодным.
— Нас больше нет.
— Я не согласна с этим.
— Ты не согласна? — он выпрямился и я напряглась. — Это не обсуждается, Ксюша. Я дал тебе гребаный выбор и ты предпочла уйти от меня. А теперь убирайся, пока я не сделал то, о чем потом буду жалеть.
— Леша, я не уйду, — сказала я так твердо, как только могла. — Я пришла сюда поговорить.
Его глаза засверкали от жесткости. В воздухе начало витать явное напряжение. Я тяжело сглотнула и набралась смелости, чтобы сделать еще несколько шагов ему навстречу.
— И мы погорим, — уверенно заявила я.
— Я убью тебя, Громов, — пробормотал он, раздраженно запустив руку в волосы. — Какого ты не можешь просто смириться?!
Я снова сглотнула и тихо вымолвила:
— Леша, я хочу вернуться к тебе.
Его рука внезапно скользнула вверх и обхватила меня за шею. Он приподнял мое лицо и наклонился сам, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Я задохнулась, когда он посмотрел на меня своим разъяренным взглядом.
— Послушай, Ксюша, — прошипел он. — Когда я говорю “убирайся”, ты должна убраться. Думаешь, только потому, что я проявил к тебе немного доброты, ты можешь меня ослушаться? Думаешь, только потому, что ты была моей девушкой, у тебя есть какая-то власть надо мной? Раньше я позволял тебе трепаться, но больше не позволю. Ты назвала меня чудовищем. Хочешь, я снова покажу тебе, каким чудовищем я могу быть? Потому что я это сделаю, если ты не уберешься из моего дома.
Я закрыла глаза от ненависти, которую он извергал, и отвернулась. Я пыталась убрать его руку с моей шее, но это лишь заставило его притянуть меня еще ближе к себе. Во мне не было ни боли, ни страха.
— Посмотри на меня. Посмотри на меня, Ксюша!
Стиснув зубы, я открыла глаза и снова повернулась к нему.
— Я не вернусь к тебе, — процедил он. — Я порвал с тобой, Ксюша. На этом всё кончено.
— Нет, не кончено! — рявкнула я, обнаружив, что была взбешена. — Нет, Леша! Ты сказал, что я — твоя, и я остаюсь твоей! Знаешь, почему?! Потому что я люблю тебя!
Так же быстро, как это прозвучало, в воздухе раздался треск гнева, сошедшего с лица Леши. Он сглотнул, медленно отпустил меня и сделал шаг назад.
— Я люблю тебя, — повторила я ему более мягким голосом.
— Не любишь, — парировал он.
— Я стою прямо здесь, Леша, — напряженным пальцем я указала на пол. — Даже после того, что я увидела тем вечером… даже после всего, что ты сказал мне, я стою здесь.
— Ты ушла.
— Но я вернулась.
— Я не могу любить тебя, — тихо сказал он.
Его слова отозвались невероятной болью в моей груди, словно он только что вонзил нож прямо в мое сердце.
— Леша, — прошептала я, пытаясь дотронуться до него.
Но он уклонился от моих рук и отступил назад, продолжив пятиться от меня. Затем он начал расхаживать по комнате, крепко сжимая руками голову, в полном отчаянии.
— Я не могу любить тебя. Блять. Прости. Я просто не могу.
Нож вонзился глубже и провернулся.
— Почему? — спросила я. — Почему ты не можешь?
— Я не могу. Прости. Не могу.
Он как будто не слышал меня. Он повторял эти слова снова и снова, словно напоминая себе.
Нет…
Убеждая себя.
— Леша… — прошептала я.
— Я не могу, Ксюша, — перебил он меня.
Он перестал вышагивать и его серебристо-серые глаза встретились с моими. От боли в его глазах у меня внутри все сжалось. Затем они стали холодными.
— Я не
