описях его имущества и архива, переписанные по заказу царя, переданные ему разными лицами, взятые им на время со стороны, пожертвованные царем в церкви, монастыри или пожалованные частным лицам, лично ему принадлежавшие и разыскиваемые у царя его современниками.
Я спросил Марка, сколько книг насчитывал этот перечень.
– Зарубин включил в него 154 книги, но их было у Грозного значительно больше. Так, под тремя номерами значатся все греческие, еврейские и латинские книги, о которых свидетельствовал Веттерман. Кроме того, по какой-то причине не вошли послания Курбского, а они, несомненно, были в библиотеке Грозного. Сделаны и другие пропуски, но, как считают специалисты, с которыми я разговаривал, в целом Зарубин дал верное представление о составе библиотеки, а главное – убедительно доказал несостоятельность позиции скептиков вроде Белокурова, утверждавших, что библиотеки не было вовсе.
– Личная библиотека у Грозного была, с этим никто не спорит, – сдержанно сказал Окладин. – Другое дело – ее фантастический состав и сказочные размеры.
Испугавшись, что краевед и историк опять затеют спор, я поинтересовался, как Зарубин представлял себе дальнейшую судьбу царской книгохранительницы.
– Он подробно рассмотрел три версии. Первая – библиотека погибла во время московских пожаров. Вторая – в Смутное время ее разграбили поляки. Третья – она не пострадала ни от пожаров, ни от грабителей, поскольку хранилась в подземном тайнике. Сам Зарубин высказался в пользу последней версии, так как при пожарах 1571 и 1611 годов Московский Кремль уцелел, а о том, что библиотека была разграблена или вывезена поляками, нет никаких документальных свидетельств. Не исключил он и такой вариант, что библиотека была перевезена в Вологду, в каменные палаты, специально построенные для ее хранения.
– В Вологду? – переспросил Окладин. – Интересно, зачем туда ездил Тяжлов – я видел его возле дома Метелина.
– Может, он все-таки прочитал зашифрованную запись и искал там библиотеку Грозного? – выпалил краевед.
– Все объясняется проще – в колонии под Вологдой содержится его старший сын, – сообщил Марк. – Перед тем, как попытаться выехать за границу вместе с награбленными сокровищами, Тяжлов ездил к сыну на последнее свидание.
– Вот и простился, – мрачно промолвил Пташников.
– Моя сестра Анна Николаевна давно подозревала, что он человек непорядочный, с темной душой, – сказал Окладин. – Сколько от судьбы не петлял, а она его все равно настигла, от возмездия не ушел. А Веретилина-Неелова мне все-таки жаль, его судьба могла сложиться иначе…
Мы помолчали, как бы заново переживая и оценивая случившееся.
– Как отнесся Зарубин к книге Белокурова? – задал я Марку следующий вопрос, понимая, что наше расследование подходит к концу.
– Весьма критически. Он не согласился с тем, что книгой Белокурова был положен конец полемике по поводу библиотеки Ивана Грозного. В действительности, как считал Зарубин, каждый из участников спора «остался при своем мнении, не будучи опровергнут доводами противника, полемика же прекратилась просто из-за отсутствия фактического материала». В ближайшее время, очень небольшим тиражом, работа Зарубина будет опубликована.
– В любом случае ее нельзя рассматривать в качестве доказательства существования библиотеки Ивана Грозного – это всего лишь предположение Зарубина о составе книжного собрания, которое могло быть у царя, не больше.
Пташников пытался возразить историку, но Марк его опередил:
– Если это и предположение, то удивительно точное. Достаточно сказать, что под номерами 35 и 36 в перечне книг библиотеки Ивана Грозного он указал «Житие Антония Киевского» и «Житие Евфросинии Суздальской» – то есть те самые книги, в которых, по утверждению Актова, была оставлена зашифрованная запись о местонахождении царской книгохранительницы. Как вы это расцениваете?
– На каком основании Зарубин включил эти книги в свой перечень? – не сразу сказал историк, явно сбитый услышанным сообщением с толку.
– «Житие Евфросинии Суздальской», как пишет Зарубин, было поднесено Грозному суздальским епископом Варлаамом около 1580 года. «Житие Антония Киевского» просил себе на переписку из «царския книгохранительница» иеродиакон Исайи – его имя уже звучало во время вашего расследования судьбы библиотеки московских государей.
– Вы что-то говорили о свидетельстве в пользу того, что в библиотеке Грозного была Псалтырь, напечатанная Федоровым, – напомнил Окладин, так и не прокомментировав информацию Марка.
– Под номером 84 в перечне значится Псалтырь, которая, по мнению даже такого скептика, как Белокуров, принадлежала когда-то к составу книг библиотеки Грозного – на первом ее листе была надпись по латыни: «ista psalterium magnae Régi» – «это псалтырь великого князя». Так вот, эту рукописную Псалтырь нашли в тайнике Тяжлова. Вероятней всего, она попала туда из коллекции Мусина-Пушкина. Но это еще не всё. Исследователи выяснили, что федоровская Псалтырь перепечатана именно с этой рукописи! Об этом же говорил Тучкову и Веретилин. Таким образом, подтверждается предположение, что о существовании библиотеки Грозного знал Иван Федоров, который в своей издательской деятельности пользовался книгами царской книгохранительницы.
На этот раз Окладин не нашел слов, чтобы опровергнуть новое свидетельство в защиту библиотеки московских государей. Пташников молча торжествовал.
– Я хочу обобщить все сведения о царской книгохранительнице и поставить вопрос о продолжении ее поисков, – сказал Марк. – Ведь их так и не довели до конца. Не знаю, чем кончатся мои хлопоты, но теперь у меня появилась уверенность, что библиотека московских государей существовала, существует и ее надо искать. Постараюсь убедить в этом тех, от кого зависит продолжение поисков.
– И правильно сделаете, этому сокровищу цены нет! – горячо поддержал Марка краевед. – Находка библиотеки восполнит десятки, сотни вырванных из памяти народа страниц русской и мировой истории. Это будет открытие века! Голова идет кругом, как представишь, что может оказаться в ней кроме античных книг и русских летописей. Наш разговор о загадочной царской книгохранительнице начался с упоминания библиотеки царя Ашшурбанапала, созданной еще до нашей эры. Многое несопоставимо в судьбах этих библиотек, но обе были хранительницами человеческой мудрости, исторической памяти народов, давали представление о тех, кто ими обладал. Что знали об Ашшурбанапале до находки его библиотеки? Кровожадный деспот, который купался в роскоши и воевал со своими соседями. А оказалось, это был тонкий дипломат, умелый военачальник, первый ассирийский царь, освоивший письменность и ставший страстным библиофилом. То же самое может произойти и с оценкой личности Грозного. Гадаем о причинах убийства им своего сына – царевича Ивана. А не лежат ли там, в царской библиотеке, документы, которые прямо свидетельствуют об участии царевича в заговоре против отца? Удивляемся, что переписка царя с Курбским похожа на спор глухих – Грозный не ответил ни на один из вопросов сбежавшего князя. Может, все дело в том, что нам известна только часть переписки, а вся она находится там же – в библиотеке московских государей? Среди глиняных табличек, обнаруженных во
