— Так вы снова побывали в Новом Орлеане! — воскликнула Майра. — Как здорово.
— Но и это еще не все. Я разыскал Лоренцо и Кристофа!
— Джеймси, как же тебе удалось их найти? Поверить не могу! — удивилась я.
— Так вот поверь! Понимаешь, там был большой парад на Рэмпарт-стрит, где маршем шел Corps d’Afrique — Африканский корпус, — отряд армии Союза, набранный из цветных, как свободных жителей Нового Орлеана, так и освобожденных рабов. У них там был военный духовой оркестр, и Лоренцо играл в нем на трубе!
— А мадам Жак жива? — спросила Майра.
— Жива. Лоренцо и Кристоф водили меня повидаться с ней. Она живет в монастыре Ордена сестры Генриетты, сестры Святого Семейства. Сама сестра Генриетта умерла десять лет назад, но сейчас в этом ордене остается немало сестер. У них большой дом на Ройал-стрит.
— Ах, Новый Орлеан, — мечтательно произнесла Майра. — Какое дивное будущее могло ожидать меня там!
Дэниел подозрительно взглянул на нее:
— Что ты имеешь в виду, мама?
— Расскажу, когда вырастешь, — небрежно бросила она.
— Когда вырасту? Я солдат, между прочим. Я воевал на войне и собираюсь воевать еще на одной!
— Что ты хочешь этим сказать? — насторожилась Майра.
Я все поняла. Канада.
— Джеймси… — начала я.
Но Джеймси продолжал вещать о Новом Орлеане, а Мэгги Нолан — первая девушка, которую он пригласил к нам в дом, — ловила на лету каждое его слово. Я надеялась, они подходят друг другу. Пэдди сидел очень тихо. Я видела, как Бриди склонилась к нему и что-то шепнула ему на ухо. Он улыбнулся.
Пэдди никаких историй не рассказывал. Каждый раз, когда я начинала расспрашивать его о Кернстауне, о его ранении, о гибели полковника, он отвечал одно и то же:
— Мама, я не хочу говорить о войне, как не буду больше говорить и о Великом голоде. Джеймси и Дэниел, может, и хотят вернуться в Ирландию, но я — нет. Тяжелые воспоминания.
— А как же наши прежние времена, Пэдди?
— Я не могу позволить себе вспоминать даже хорошие вещи без того, чтобы по ночам вновь не страдать кошмарами.
— Что, до сих пор? — спросила я.
Когда мы только приехали в Бриджпорт, он кричал по ночам. Я заставала его в холодном поту. «Громадная крыса жевала мою руку, мама, а я не мог пошевелиться, потому что был мертв». Тогда я прижимала его к себе и уговаривала: «Ты не мертв, a stór. Ты жив».
— Это не старые кошмары, мама. Новые.
— Ох, Пэдди…
— Но Бриди будит меня и приговаривает: «Ты жив, жив». Как делала когда-то ты, мама.
Теперь Майра обняла Дэниела за плечо.
— Никуда вы не поедете, Дэниел О’Коннелл Лихи.
* * *
Наступило лето, но никакого сплошного потока свадеб, как мы ожидали того с Майрой, в церкви Святой Бригитты не было. Почему, например, Джеймси не женится на Мэгги? Или почему Дэниел не возьмет в жены свою девушку, Сейди Хили?
Бриди была беременна, и Пэдди пребывал на седьмом небе от счастья — да и я вместе с ним. Майра уступила им свою квартиру, а сама вместе с Грейси переехала к нам.
— У тебя очень щедрое сердце, Майра, — сказала я ей.
Но она лишь небрежно бросила:
— Почему бы и нет?
Дэниел оставался в своей комнате, и Джеймси перебрался к нему. На этом настоял Пэдди, и Бриди с ним согласилась.
— Они скоро разъедутся для самостоятельной жизни, а у вас наверху было бы слишком тесно для всех, — сказала она.
— Просто Дэниел и Джеймси устали от того, что мы к ним придираемся и ворчим на них, — заявила Майра.
— Ворчим? Одному двадцать два, другому двадцать три. Война отняла у них много лет. Пора найти работу и жениться на этих девушках.
Но вместо этого они исчезали на несколько дней кряду. А когда были дома, не возвращались до поздней ночи, а потом отсыпались днем.
— Это по делам фениев, мама, — объяснял мне Джеймси.
Майра не особо обращала на это внимание. Сама она допоздна работала в магазине. Мир вызвал настоящий бум в этом бизнесе. Но я была обеспокоена.
Однажды днем в конце лета я застала Джеймси сидящим позади нашего дома. Он смотрел туда, где когда-то была прерия, и играл на своей волынке.
— Твой отец тоже любил вот так поиграть для себя, Джеймси, — сказала я ему.
— Я в последнее время много думаю о папе, — задумчиво ответил он, — пытался вспомнить его голос. Я могу представить его лицо, вспоминаю, как мы играли в ирландских воинов, размахивали каштанами. А вот услышать, как он поет, не могу.
— Голос твоего брата Майкла немного напоминает его, — сказала я.
— Знаешь, мама, на собраниях Братства мы много говорим об Ирландии, но очень многие парни, родившиеся уже здесь, спрашивают у меня, действительно ли так красивы тамошние пейзажи, так зелена трава, как о том рассказывают люди.
— И что ты им отвечаешь, Джеймси?
— Я-то говорю, что да, но на самом деле в памяти у меня все смешалось. Впрочем, довольно скоро я увижу все снова, — бросил он и вернулся к своей волынке.
Джеймси и Дэниел всегда были близки со своими сестрами, и я думала, что те могли бы с ними поговорить. Но Бриджет и Грейси бо`льшую часть своего времени проводили с Мэрион Маллигэн, и это беспокоило меня. «Ты сделала из своего сердца усыпальницу для Майкла Келли», — как-то сказала мне Майра. Но Майкл был моим мужем, отцом моих детей, любовью моей жизни. А вот для Бриджет жить, скорбя по Джеймсу Ньюдженту… Когда же я самым деликатным образом заговаривала с ней на эту тему, Бриджет лишь удивлялась:
— Но ты-то, казалось бы, должна меня понять. Ты больше никогда не интересовалась другими мужчинами, и я тоже не могу.
По крайней мере, с осени она пойдет работать учительницей. Ей было уже двадцать, и в мае она с отличием окончила школу. Дополнительные два года учебы принесли ей диплом учителя от Ордена сестер милосердия и предложение работать преподавателем в школе Святого Ксавьера. Когда Бриджет получала свой диплом, Майра шепнула мне на ухо:
— Видела бы нас сейчас мисс Линч.
Майкл больше не вернулся в школу.
— Пора мне начинать зарабатывать, и Пэдди нуждается в моей помощи.
Дела у их «Кузницы братьев Келли» шли хорошо.
В свои восемнадцать Стивен стал самым юным пожарным в Чикаго. Он откладывал половину своей зарплаты и планировал будущую жизнь с Нелли Ланг.
Если бы еще Джеймси…
Однажды вечером Джеймси и Дэниел усадили нас за стол на кухне и выложили на него свою последнюю армейскую получку — приличную кучу денег.
