Книга Para Bellum - Василий Звягинцев

Совещание Совета Народных Комиссаров, связанное с вероломным нападением германских войск на СССР, Молотов собрал в большом кабинете Сталина. Большинство наркомов увидели в этом желание Вячеслава Михайловича в критический момент опереться на авторитет исчезнувшего неделю назад Вождя. Руководители расселись по обе стороны длинного дубового стола, заняв места строго по неписаному, но ненарушаемому ранжиру. Все обратили внимание, что сам нарком иностранных дел, ещё недавно бывший первым заместителем председателя – не только по названию должности, но и фактически, – устроился не в торце, под гербом и знамёнами – там полагалось находиться Хозяину. Верный соратник занял первое кресло в правом ряду. Напротив него, усмехаясь и поблёскивая стёклышками пенсне, развалился Берия.

Первым выступал Жуков. Начальник Генштаба предупредил, что информация далеко не полная и далеко не полностью проверенная. Дальше он бесстрастным тоном докладывал о чудовищных потерях наших войск, о прорывах немецких танков, о действиях диверсантов в тылу Красной Армии, об отсутствии связи, не дающей возможности управлять войсками. А ведь война шла всего шесть часов. «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей – вершка не отдадим», – не вовремя брякнул кто-то из маловажных начальников, кажется министр кинематографии Иван Большаков.

Никто не улыбнулся. Для подавляющего большинства факты, сообщённые Георгием Константиновичем, были неизвестны. Теперь они начали понимать, что ситуация катастрофическая, грозящая не только каким-то незнакомым трудящимся, имевшим неосторожность поселиться где-то в Минске или ещё дальше на запад, но каждому из них лично. Потому все подавленно молчали.

Чуть слышно скрипнула дверь в комнату отдыха Сталина. В обычной обстановке никто не обратил бы внимания на звук. Но сейчас он прозвучал, подобно раскату грома. Знакомое шуршание мягких сапог по ковру. Хозяин, как он делал это всегда, прошёлся за спинами наркомов, вернулся к своему месту во главе стола, обвёл взглядом присутствующих и негромко спросил:

– Ну что, просрали страну, суслики?

Потом не спеша уселся, распотрошил несколько папирос, набил трубку, чиркнул спичкой и с явным удовольствием выпустил клуб синеватого дыма.

Описать эффект появления Вождя невозможно. Немая сцена – и всё тут. Бессильны слова.

Только потом многие заметили, что Иосиф Виссарионович выглядит так, словно он пару месяцев отдыхал где-нибудь в Кисловодске или на побережье в Грузии. Даже седины в смоляных волосах вроде бы меньше стало.

Никто не обратил внимания, что из-за той же двери возникли ещё двое – Мамсуров в свободном костюме и Ямщиков в новенькой форме с генеральскими знаками различия в петлицах. Они заняли позицию по обе стороны проёма, как часовые. Или конвоиры.

– Выслушивать ваши мнения и предложения считаю ненужным, – глуховатым голосом сообщил Сталин. – Требуется создать единый руководящий орган, назовём его Совет обороны или как-нибудь иначе. Его распоряжения обязательны для всех. Персональный состав будет сообщён сегодня к вечеру. Сейчас всем предлагаю заняться неотложными делами.

Наркомы молча потянулись к выходу. Каждый испытывал чувство облегчения. И страх.

– А тебя, Лаврентий, я попрошу остаться, – произнёс Хозяин с двусмысленной усмешкой под усами.

– Я знаю всё, Лаврентий, – сказал Сталин, глядя в лицо главы НКВД. – И то, что ты творил до… нашей последней встречи. И что успел нагадить, пока я болел.

Берия стоял перед столом, бледный, с мокрым от пота лицом. Даже стёкла пенсне запотели и перестали сверкать.

– Твоё счастье, что мне нужна бомба. Срочно. От остального я тебя освобождаю. Твоими связями с Гейдрихом займутся другие люди. Твоя функция – подписывать, что принесут. Внутренними делами и госбезопасностью станет заведовать Заковский. А ты на повышение пойдёшь.

И самое главное: ты доказал, что ты хитрее и подлее шакала и гиены. Потому с этой секунды рядом с тобой всегда будут эти двое. – Хозяин указал на Мамсурова и Ямщикова. – Они будут с обоих боков в сортире, в душе. Ты будешь с бабой, они обязаны присутствовать. Уговоришь держать свечку, дело твоё. Но запомни: один из них ежесуточно будет докладывать о твоих успехах лично мне и, по его направлениям, – Заковскому. Глупостей не делай. Вешаться не надо. Пытаться сбежать – тем более. Помнишь такую формулу – «При попытке к бегству»? Так вот, тебя при подобной попытке не убьют, не надейся. Справишься в срок – наградим. Нам не важно, что человек думает. Нам важно – что и как он делает. Понял?

Лаврентий Павлович кивнул. Он всё понял.

К сожалению, все описанные здесь события не оказали никакого влияния на ход истории. Курчатов с соратниками так и не сумели в течение следующих шести лет создать работоспособный образец бомбы. Начавшееся внедрение ракетной техники в войска оказало хотя и серьёзное, но далеко не решающее воздействие на ход войны, закончившейся лишь летом сорок четвёртого года.

Хаджи-Умар Мамсуров только раз покинул пост, когда по личному приказу Сталина отправился арестовывать командующего Особым Западным военным округом генерала армии Д. Г. Павлова. Как и предыдущие задания, это он выполнил образцово.

Увидев «майора Ксанти», Дмитрий Григорьевич попытался бежать, как незадачливый любовник от ревнивого мужа, выпрыгнул со второго этажа в окно, подвернул ногу и был схвачен «при попытке к бегству», что никак не облегчило его положения. Впрочем, и не ухудшило – хуже уже было некуда.