Лавров звонком вызвал курьера, спросил у него пару особых конвертов, сургуч и специальную прошивную проволоку. В один конверт запаковал досье Агасфера, прошил проволокой и наложил сургучную печать. Надписал: «Выведен в глубокий резерв. Основание: личное повеление ЕИВ[239]. 1905 года августа месяца».
Бог простит, подумал он. А проверять к государю никто не пойдет.
Во второй конверт засургучил коробочку с царским брегетом и коротким письмом Агасферу. Надписал: «Камергеру Павлову в Шанхай. Личный подарок ЕИВ. Передать Бергу М. К.».
Велел курьеру собираться и отнести один конверт в почтово-дипломатическую экспедицию Министерства иностранных дел – для срочной отправки адресату, второй – в секретный сектор делопроизводства военно-учетного отдела Генерального штаба.
⁂
Витте вернулся в Петербург 16 сентября 1905 года, задержавшись лишь на несколько дней у императора Вильгельма в Берлине. На вокзале его встретили знакомые и незнакомые лица. Толпа была большая, и Витте с большим трудом добрался до поданного автомобиля. Кто-то из толпы экспромтом сказал приветственную речь.
Было утро. Петербуржцы преимущественно сидели по домам, опасаясь революционной горячки, охватившей северную столицу. Однако многие прохожие, узнавшие автомобиль и самого Витте, приветствовали скромную процессию.
В тот же день Витте был у министра иностранных дел Ламздорфа, а уже на следующий день он получил приглашение приехать к императору в Финляндские шхеры, где тот находился на яхте «Штандарт» со всем августейшим семейством. Государь принял Сергея Юльевича у себя в каюте, поблагодарил за успешное окончание крайне тяжелого поручения.
Здесь же Витте был приятно удивлен, узнав, что возводится в графское достоинство. На другой день был опубликован соответствующий указ, возбудивший все общество. Все левые остались недовольны тем, что мир в Портсмуте не был так позорен, как вся война.
Правые газеты опять начали трубить о том, что Витте, заключив мир, сделал ошибку. Особым нападкам граф был подвержен за уступку южной части Сахалина. Именно с этого дня Витте стали называть графом Полусахалинским. Эту «остроту» немедленно подхватили военные царедворцы и прочая военно-дворцовая челядь, которая делает карьеру, занимаясь дворцовыми кухнями, автомобилями, конюшнями, собаками и прочим.
На третий день, в разгар травли Витте, он нанес визит в некое перестраховочное товарищество по адресу: ул. Таврическая, 17.
Там он с огорчением узнал, что полковник Лавров более не служит, и переведен в Тифлис. Зная, что поездка в Америку подпоручика Новицкого была большим секретом, Витте не решился сказать кому-либо в конторе об истинной цели своего визита. И уже садясь в свой автомобиль, был деликатно остановлен выскочившим из конторы сотрудником в статском.
– Ваше сиятельство, меня зовут Медников, Евстратий Павлович. Прошу прощения, но не дадите ли вы какие-нибудь сведения об Андрее Павловиче Новицком?
– Витте недоверчиво покосился на Медникова. Помедлил с ответом.
– Вам не нужно меня опасаться, ваше сиятельство! Только мы с господином полковником знали об истинной цели срочного отпуска Андрея. О том, что он взял на себя обязанности вашего телохранителя в этой поездке.
– Тогда прошу в автомобиль, господин Медников. Я должен сообщить вам очень печальную весть о Новицком.
Автомобиль, фыркнув сизым дымом, тронулся с места и остановился в двух кварталах от конторы, в безлюдном переулке. Там Витте, не скрывая слез, рассказал о последних минутах подпоручика на борту парохода «Кайзер Вильгельм Великий».
– Вот оно, значит, как, – протянул Медников. – Нету больше Андрейки Новицкого… Да… Адрес его родителей я вам сейчас продиктую, записывайте. Тверская губерния, Торжок. Имение Новицких примерно в четырех-пяти верстах от Торжка…
– Благодарю, господин Медников. И простите меня, ради бога, что не уберег вашего Андрея…
– Ничего, ваше сиятельство. Служба у нас такая… А Лаврову я сам сообщу… Значит, и могилки Андрейки нету?
– Атлантический океан стал его могилой, господин Медников… Прощайте.
На четвертый день своего пребывания в Санкт-Петербурге новоиспеченный граф Витте исчез, прервав череду приемов по случаю своего возвращения из Америки. Сергей Юльевич никому не сообщил ни о причине внезапного отъезда, ни о предполагаемых сроках возвращения в столицу империи.
На шестой день торжокский уездный предводитель дворянства любезно подвез графа Витте в имение Новицких, которое, скорее, напоминало небольшой сельский дом. Услыхав стук колес, старики, ожидающие со дня на день приезда единственного сына, выскочили на отчаянно скрипевшее крыльцо. И с удивлением увидели вместо сына столичного сановника, очень похожего на председателя Комитета министров Витте.
Через пять минут старики уже плакали на запущенной веранде. Вместе с ними плакал и столичный сановник…
Он пробыл в имении три дня, все время отчаянно ломая голову над тем, как убедить стариков принять пожизненный пенсион. Однако Сергей Юльевич Витте не был бы блестящим оратором и дипломатом, если бы не смог решить эту задачу…
Эпилог
Проводив японского разведчика в Токио, Агасфер не знал, чем себя занять в ожидании приезда Настеньки и сына Андрейки – Осама твердо обещал ему в ближайшее время переправить его семью в Шанхай.
Он много гулял по этому своеобразному городу, не обращая нынче внимание на нищих, бродячих торговцев, сапожников – которые все еще несколько дней назад состояли на жалованье у могучей пятерки и доносили ей обо всем, что делается в Шанхае. Забредя как-то к торговцу чаем Соломону, Агасфер был весьма удивлен, когда тот с предосторожностями передал ему записку от камергера Павлова. В записке резидент русской дипломатической разведки просил его заглянуть при возможности в консульство, чтобы получить пришедшую на его имя диппочту.
В консульство Агасфер почти бежал. И, заскочив в кабинет камергера Павлова, был слегка удивлен его чуть виноватым, как ему показалось, лицом.
– Здравствуйте, Александр Иванович. Боже, как это хорошо, оказывается – говорить по-русски без оглядки! Но, признаюсь, скучновато без дела. Я ведь и сам намеревался при случае навестить вас, ваше высокопревосходительство. На службу попроситься, что ли…
– На службу? Но делу скучаете, Михаил? М-да… Вот ведь как мысли у людей сходятся, однако, – покачал головой Павлов. – Я ведь до получения почты на ваше имя тоже шифровку Лаврову, признаться, отправил. Просил разрешения на ваше временное использование во славу русской дипломатии, так сказать… И сегодня ответ как раз получил, да…
Павлов достал из несгораемого шкафа большой желтый плотной бумаги, конверт. – Вот ваша почта, Михаил. Распишетесь потом в получении у секретаря, хорошо? А вот какая шифровка по вашему вопросу получена, – Павлов, пряча глаза, протянул Агасферу небольшой листок бумаги.
