Варной он не знал, чья победа лучше, а вот увидев отрубленную отцовскую голову в тронной зале у султана, Влад захотел, чтобы турецкий правитель победил Яноша Гуньяди. Именно поэтому, когда всё исполнилось согласно пожеланиям, княжич несказанно обрадовался.
Сражение, исход которого так обрадовал Влада, произошло в Сербии на Косовом поле, и пусть это сражение запомнилось потомкам не так хорошо, как битва под Варной, но исход был тот же - турки победили, причём княжич снова наблюдал всё это не на поле боя, а на карте.
Влад, теперь уже девятнадцатилетний, снова оказался в походном шатре султана, снова смотрел на карту с фишками и вместе с турецким правителем выслушивал донесения, звучавшие из уст запыхавшихся гонцов. Наконец, вместо гонца в шатёр к султану явился один из визиров, облачённый в доспехи, и радостно сообщил:
- Враги повержены. Они бегут.
Услышав эту новость, княжич еле удержался, чтобы не пуститься в пляс и сожалел только о том, что Гуньяди опять ускользнул от турков, как четыре года назад под Варной. Венгр бросил своё побеждённое войско на поле брани, сел на коня и с небольшой свитой умчался прочь, а султан, узнав об этом, сказал:
- Свинья Юнус как всегда бежит с поля боя быстрее всех.
Отправлять за венгром погоню турецкий правитель не стал, потому что имел много других забот - например, заботу о благополучном возвращении домой, ведь близились холода, а у большинства турецких воинов не было зимней одежды.
По христианскому календарю уже наступил октябрь, который выдался не очень холодным, но за ним ожидался промозглый и зябкий ноябрь. Султан не хотел оказаться во власти промозглой погоды, и поэтому сразу после Косовской битвы основная часть турецкого войска, обременённая многими повозками и толпой пленных, поползла в Эдирне.
Тем не менее, своё обещание, данное Владу, турецкий правитель выполнил. Он одолжил княжичу достаточное количество хороших воинов во главе с опытным военачальником, и эти отряды налегке, даже не имея пушек - ведь пушки было бы сложно переправить через Дунай - отправились в Румынию добывать для "бедного барашка" трон его отца.
Воевать не пришлось. Услышав, что турки приближаются, тот проходимец, который был посажен на румынский трон Яношем Гуньяди, сбежал со всеми боярами на север за горы, оставив Тырговиште на милость "захватчику". Жители города не запирались в кольце крепостных стен, но и встречать не вышли - лишь боязливо выглядывали из окон и из-за высоких заборов. Даже слуги княжеского двора сбежали или попрятались, поэтому "захватчик", прогуливаясь по дворцовым комнатам вместе с Войкой, турецким военачальником и охраной, не встретил ни души.
Турецкие воины, которые везде шарили, были не в счёт, ведь новый хозяин дворца почти не замечал их, а если и замечал, то спокойно смотрел на иноземную ораву, ищущую, чем бы поживиться. Эта орава уже не могла принести вред жилищу, которое подверглось разорению гораздо раньше. "Здесь не осталось вещей, которые напоминали бы мне об отце, а остальное мне не жалко", - думал Влад.
Церемония помазания на трон состоялась через неделю после возвращения в Тырговиште. К тому времени во дворец уже вернулись слуги, а также начали приезжать представители боярских семейств, желавшие выслужиться.
Этих гостей Влад принимал в зале совета, восседая на троне в горделивой позе, и все приёмы проходили на один лад - каждый из пришедших кланялся, называл своё полное имя, после чего рассказывал нечто о своих предках, чтобы не выглядеть проходимцем:
- Старший брат моего отца служил у твоего деда, Мирчи, начальствовал над канцелярией и хранил большую печать, - говорил один.
- Мой отец служил у твоего дяди, Михая, старшего сына великого Мирчи, собирал подати и вёл счёт государевой казне, - говорил другой.
- Мой старший брат служил у Александру, младшего сына великого Мирчи, смотрел за государевой конюшней, - говорил третий.
Упоминался и тот государь, которого в просторечии именовали Лысый, а вот отец Влада, убитый и обезглавленный, не упоминался ни разу, что не могло быть случайностью. "Бывшие слуги моего отца побоялись показаться мне на глаза, - думал Влад, сидя в тронной зале. - Даже их родичи - и те побоялись. Значит, все они замешаны в измене. Замешаны все, кто не умер вместе с моим отцом и старшим братом. Кто-то замешан больше, а кто-то - меньше, но замешаны все!"
Имена изменников были известны. Выяснить эти имена не составило труда, однако их казалось слишком много. "Неужели, мне придётся казнить так много?" - обеспокоено думал девятнадцатилетний Влад, но внешне оставался невозмутимым и даже улыбался, ведь нынешних бояр, желавших поступить к нему в услужение, всё это ни коим образом не касалось. "Незачем впутывать в это дело невиновных", - говорил себе новый хозяин дворца и, принимая очередных бояр, стремился временно забыть о мести. Он задавал своим высокородным гостям вопросы, но не слишком каверзные, и, если нравились ответы, то говорил:
- Что ж, послужите и мне, как ваши родичи служили моему родичу.
Очень скоро в зале совета не осталось ни одного свободного кресла, и все придворные должности тоже были заняты, после чего - с помощью советников и придворных - быт государя окончательно наладился, а в казну потекли деньги, ведь прежний государь не успел собрать всех податей.
Сбор податей, по традиции начинавшийся первого сентября, как обычно растянулся на несколько месяцев, поэтому Владу, оказавшемуся у власти в начале ноября, досталась значительная сумма. Это позволило набрать воинов в дружину, вместе с которой юный князь объехал северные заставы, посетил города и крепости, утвердил там новых комендантов и их подначальников, а на обратном пути поклонился праху своего отца в Снаговом монастыре.
Младший Дракул добрался до обители на второй неделе Рождественского поста, начало которого знаменовало собой поворот к зиме. Тем не менее, до настоящей зимы оставалось ещё много времени, ведь настоящая зима это обильные снегопады, а их пока не было. Выпадавший снег, успевая еле-еле прикрыть землю, таял под дождём, заморозки сменялись оттепелью, дороги раскисли, и, конечно, такая погода нагоняла на Влада тоску, которую только усиливали мысли об обстоятельствах отцовой смерти, невольно приходившие на ум юному государю, приехавшему на родительскую могилу.
Когда Влад приехал в Снагов, снег успел в очередной раз растаять, обнажив жухлую траву, а небо закрылось облаками, через которые не пробивалось солнце. Всё выглядело тёмным. Лишь монастырь, стоявший на острове посреди озера, светился белизной,
