положение и принялся крутить. Остальные, затаив дыхание, слушали скрежет под полом. Потом что-то клацнуло и раздался скрип сдвигаемых ригелей.
— Ну! Че я вам говорил! Денис Семеныч и без всяких чертежей все в башке держит! Как родной! — Гвоздев попытался, потянув за приклепанное к штырю кольцо поднять крышку, но охнул, — Так — кто там молодой-здоровый? Впрягайся, а то у меня уже годы не те, чтобы такое пырять.
— Да че тут подымать? — Бьернсон, сменив его, без особых усилий выдернул люк вверх и откинул в сторону, — Эх, сука, вот это запашина!!!
Трупная вонь из открытого люка пошла такая, что все зрители телепортировались наружу, отдышались и переглянулись.
— Так — пусть проветрится…
— Хер она проветрится… Неделю ждать придется. Если не больше.
— Тогда надо что-то делать… Он прям внизу лежит и уже в расползся весь. Мы его не достанем.
— Есть идея! — Гвоздев щелкнул пальцами, — Брава… Слей-ка с топливного генератора горючки нефильтрованной.
— А как нам это поможет?
— Выльем в туды… Она же органику жрет — вот пусть там все похавает.
— Хорошая мысль… — Брава сбегал до катера и вернулся с ведром гарты, — Кто будет лить?
— Давай я… — вызвался добровольцем Бьернсон, — Я уже, за эти дни, почти привык.
— Ты только прямо на тушку лей, — напомнил Гвоздев, — По сторонам не плескай, а то мало ли. Деньги бумажные, или еще чего.
— Понял…
Нырнув в подвал, Бьернсон выскочил оттуда меньше через минуту.
— Не нихера не привык… Воняет хуже дохлого кита. Сколько ей надо?
— Она быстро работает. К вечеру должна все сожрать. Пошли, пока, пообедаем.
— Тебе, после такой вони, есть хочется?
— А что бы и нет? Сейчас костерок запалим, дымком почистимся, выпьем для аппетита и все нормально будет.
— Надо часового оставить. А то там все на распашку.
— Да тут нет никого.
— А если все таки кто-то есть? Нет — я так это не оставлю…
Покрутив головой, Бьернсон завалил окно и раскопанный выход обломками, походил вокруг в поисках других лазов и, успокоенный, пошел обедать.
* * *
Идея с гартой сработала. К вечеру в тайнике пахло не розами, но уже вполне сносно, а от трупа осталась только куча костей, которые стали губчатыми и гибкими словно резина.
— А вот мне что интересно… — посмотрев на это Слободан повернулся к остальным, — Почему гарта еще все вокруг не пожрала? Её же много попадает и на землю и в воду?
— Потому, что её саму сжирают раньше, — пояснил Семеныч, — Вишь она черная какая стала? Это значит, что деградировать начала. Нестойкая она.
— А! Так вот что механики в колориметре меряют?
— Да. Цвет сверяют с эталоном. И уровень осадка смотрят. Если гарта начала деградировать, у ней выход падает. Приходится генератор сливать, промывать, прокаливать и новую «закваску» фигачить. Те стержни в топливном генераторе не только для подогрева. Они еще «бульон» — жижу, на которой гарта растет, стерилизуют. Ты молодой, а я застал время, когда их еще не придумали. Тогда «скороварки» были, где перед заливкой в генератор всю жижу проваривали под давлением. Та еще жопа, особенно при большом расходе. Тогда корабль не мог, как сейчас, постоянно полный ход держать. Ползали на «экономическом», а на случай чего запас в баках имели чтобы жару дать. Ну это я уже сам не видел. Это с нами сидел один механик. Треху ему дали за то, что по пьяной удали трактор с моста уронил. Он, потом, отсидел и там же, на лесозаготовке, тем же трактористом и устроился. Правда пить завязал.
— Ну само-собой…
— Да не — не поэтому. На поварихе женился. А она баба суровая — с ней не запьешь.
— Ладно — чего треплемся? — прервал этот поток воспоминаний Бьернсон, — Мне знать охота, богатый я уже или нет?
Само укрытие представляло из себя вкопанный в землю котел небольшой паровой машины из которого выдрали все трубки и прочую требуху. Северяне там принципиально не помещались, поэтому на осмотр отправили Семеныча.
— Ну че?
— Ну все!
— Что «все»?
— Могу теперь весь сезон не работать… Вы не против, если я с вами помотаюсь? Еда есть, выпивка есть… Жены НЕТ!
— Деньги нашел?
— Ага… Тут только золотом голдмарок тридцать. Плюс бумажные… Плюс с губернатора «гайки» золотые да цепи. И еще консервы и бухло. Основательно готовился тут сидеть.
— Только воздуха не запас.
— Пожар — дело такое. Не столько огонь убивает, сколько дым. Сейчас я ящики подам, потом вы мне мешок спустите, я мелочевку сгребу. О! А вот это я себе заберу!
— Чего там ты себе забирать решил?
— Да тут штуцер… Вертикалка! Верхний ствол под двенадцатый калибр, а нижний… Хуй знает… — раздалось клацанье замка, — Походу под девять и три… Вам оно один ляд нахуй не надо, а я о такой ружбайке с детства мечтал.
— Ладно, хер с тобой. Считай подарок.
— Мерси, епта…
Кинув на пол доски, чтобы не топтаться по оставшейся от губернатора жиже, Семеныч принялся подавать наверх содержимое его укрытия. Потом вылез сам, бережно завернув в куртку, чтоб не поцарапать, охотничий штуцер.
— Покажи хоть че за штука? — потребовал Бьернсон, когда они выбрались на свет, — Это на кого?
— На крупную дичь, в основном, хотя с двенашки можно и дробью бить.
— А тут есть крупная дичь?
— Нет.
— Так и нахрена?
— Мечта это моя. Детская. Вертикалка… Да еще и двухкалиберная. Двустволка-то у каждого дурака была, а такие продавали только по записи от охотобщества. Была, конечно, «Белка», под двадцатый и двадцать второй… Их ереминская мастерская делала для промысловиков. А вот чтобы крупного калибра на серьезного зверя — требовали стаж.
— Ясно… — Бьернсон покрутил штуцер и вернул его Семенычу, — Я предпочитаю что-то с магазином. Чтобы и много и быстро.
— Да шоб ты понимал… Ладно — тут мы, вроде, все. Люк прикрыл?
— Зачем?
— Мало ли. Че дальше планируешь?
— Седня жрем-бухаем… А завтра… — глаза Бьернсона недобро сузились, — Идем на Два Рога. У нас там два дела… «Два Рога» — «два дела»… Прикольно получилось…
Сам хохотнув над своим же каламбуром, Бьернсон потопал к катеру. Остальные потянулись за ним волоча добытое. Семеныч махнул на них рукой, вернулся, запер люк и взвесил в руке ключи — найденный внутри и свежеизготовленный, размышляя, что стоило бы один припрятать где-то тут, а второй забрать с собой.
Глава 18
Дела мирские и духовные
Аргус сидел за столом в своей келье и писал. Бесконечные объяснения на тему произошедшего в Цитадели, казалось, должны были надолго отбить охоту браться за перо,
