– Это, безусловно, серьезный промах, о котором я глубоко сожалею, и совершен он был, что скрывать, под моим руководством, – сказал Дуэйн. – Так что примите мои извинения и позвольте заверить вас, что это не повторится.
Имя Уайтекера не упоминалось – как, впрочем, и Мика Андреаса с Терри Уилсоном. После собрания журналисты окружили Брайана Малруни. Один из них спросил, что будет с Миком Андреасом и Терри Уилсоном, после того как АДМ признает свою вину.
– Они больше здесь не работают, – ответил Малруни.
Терри Уилсон уволился, Мик Андреас взял отпуск. Их звездная карьера в АДМ завершилась.
Доктор Дерек Миллер выбился из сил, пытаясь удержать Уайтекера от безумия.
Понадобилось несколько месяцев, чтобы определить дозу лития, которая действовала эффективно в периоды маниакального психоза. Но в начале октября Уайтекер написал письмо своему адвокату, обвиняя правительство в прокоммунистических настроениях. В этом случае обострение было особенно не ко времени, потому что, во-первых, Уайтекеру вот-вот должны были предъявить официальное обвинение, а во-вторых, он уехал в Чейпл-Хилл в Северной Каролине, где располагался еще один офис компании «Биомар», и регулярные визиты к доктору Миллеру прервались.
16 октября Миллер продолжил свои записи о лечении пациента, который по-прежнему значился под именем Патрика О'Брайена:{399}
«Опасность рецидивов маниакального поведения у мистера О'Брайена очень велика, и ясно, что он не принимает литий, хотя уверял меня в обратном. Однако своему адвокату он признался в этом, объяснив, что ему нравится состояние, в котором он находится, не принимая лекарство».
Миллер хотел, чтобы за Уайтекером присмотрел один из психиатров в Северной Каролине. Оставалось надеяться, что Уайтекер обратится к нему, будет следовать его советам и не совершит ничего опрометчивого.
Толпа прокуроров окружила Джима Эпстайна в конференц-зале Министерства юстиции. Адвокат приехал в Вашингтон, чтобы начать процедуру защиты своего клиента. Эпстайн полагал, что действия прокуратуры в отношении Уайтекера в значительной мере диктовались требованиями «Уильямс и Конноли», и хотел дать прокурорам понять, что с Уайтекером необходимо обращаться осмотрительно.
– Эти типы из АДМ украли сотни миллионов долларов, обчистив людей во всем мире, – заявил Эпстайн. – А Марк не только сообщил вам об этом, но и представил уникальные свидетельства их преступления. Он помог вам остановить грандиозное мошенничество и раскрыть международный сговор о ценах.
Эпстайн обвел взглядом лица окружающих.
– Агентов ФБР специально готовят к стрессовым условиям, которые им придется испытывать при выполнении тайных заданий, живя без друзей, которым можно довериться, – сказал он. – Вы сами все время твердите нам о том, как трудно агентам в таких условиях сохранить душевное здоровье.
Все слушали не шелохнувшись.
– А Марк – обыкновенный человек, не имеющий никакой подготовки. Он не выбирал профессию осведомителя. Вы сами побуждали его заниматься этим. Вы послали его на задание неподготовленным, не обеспечив ему поддержки, которая уберегла бы его от стресса.
Слова Эпстайна заставили прокуроров задуматься.
– Марк совершил преступление, непростительное преступление. Он присвоил девять миллионов долларов. Но ведь, с другой стороны, он помог вам разоблачить мошеннический заговор, который в денежном выражении во много раз превосходит его собственные проступки.
Однако, по иронии судьбы, сказал Эпстайн, Уайтекера ожидает гораздо более суровый приговор, чем тех, кто украл у общества несравненно больше. Правовые нормы предусматривают для корпоративных мошенников, присвоивших сотни миллионов долларов, срок заключения не более трех лет.
– Когда состоится суд над Уайтекером, – продолжал адвокат, – за ним будет следить вся мировая пресса. Я расскажу о Марке все – и хорошее, и плохое. Я расскажу о том, что он был совершенно не подготовлен, и обо всем остальном, что произошло с ним. Ваши потенциальные осведомители прочтут репортажи в «Нью-Йорк таймс» и «Уолл-стрит джорнал» и узнают, чего стоило Марку его согласие сотрудничать с вами. И тогда, – заключил Эпстайн, широко раскинув руки, – больше никто не захочет звонить вам и сообщать о преступлении.
Первым нарушил молчание Джек Кини, помощник генерального прокурора, исполнявший обязанности начальника уголовного отдела:
– Да-а, защиту в этом деле представляет, безусловно, незаурядная личность.
Эпстайн покинул конференц-зал, не заключив никакой договоренности о судьбе Уайтекера, но сделал большой шаг вперед. Окончательное соглашение можно заключать лишь после нескольких встреч с прокурорами. Эпстайн полагал, что Уайтекера приговорят к пяти годам тюрьмы, но, возможно, судья чуть снизит этот срок. Это лучшее, на что можно было надеяться. Однако Уайтекер, узнав о беседе адвоката с прокурорами, пришел в негодование. Его возмутило даже то, что Эпстайн посмел заикнуться о возможности признания Уайтекером своей вины.
– Это несправедливо! – стонал он. – Преступники сидят в АДМ, а Министерство юстиции их покрывает. Из меня сделали козла отпущения!
Надо не договариваться с прокурорами, а предъявить им иск, заявил Уайтекер. ФБР обошлось с ним несправедливо. Если подать иск, они пойдут на попятный. Эпстайн его не слушал. Уайтекер уже не раз жаловался, что на него ополчился весь мир. Он был оторван от реальности.
– Марк, что вы от меня хотите? – спросил Эпстайн устало. – Поймите, вы украли девять миллионов долларов и практически объявили об этом на весь свет на первой странице «Чикаго трибюн». И теперь мне приходится нейтрализовать последствия ваших поступков. У нас мало козырей на руках, но я постараюсь использовать их наилучшим образом, чтобы свести наказание к минимуму.
Эпстайн повторял свои доводы снова и снова, пока ему не показалось, что он убедил Уайтекера. Однако через несколько дней в офис адвоката от Уайтекера пришел факс на фирменном бланке компании «Биомар».
«Мы с Джинджер в последние недели долго обсуждали, какие шаги лучше предпринять. Мы решили пойти в направлении, противоположном тому, куда вы нас вели».
Дочитав письмо, Эпстайн бросил его на стол.
Итак, его уволили. И это настоящая радость.
«Ну вот и прекрасно, – подумал он. – Пусть теперь голова болит у кого-нибудь другого».{400}
Уайтекер подыскивал нового адвоката и хватался то за одну, то за другую кандидатуру. Прежде всего он обратился к Ричарду Курту, практиковавшему в иллинойсском городе Дэнвилл. Уайтекер проникся к нему доверием после того, как Курт помог ему продать дом в Моуикве. С тех пор они не раз обсуждали положение Уайтекера; к тому же доходившие до Уайтекера отзывы о Курте убеждали его в том, что такой защитник ему и нужен.{401}
