имени Олена, выдающая себя за племянницу владельца кожевенной лавки в районе Колокольной площади. Путем исследования улик и сопоставления фактов мы сумели предельно точно воспроизвести картину преступления. Когда злоумышленники поняли, что мы у них на хвосте, они начали физическое уничтожение всех лиц, способных их опознать. Говоря «их», я имею в виду исключительно девушку, но убежден, что все планы убийств утверждались именно Кощеем, прибывшим в Лукошкино лично. Так погибли граждане Поганов С.П., Сухарев Н.С. и его дочь Сухарева К.Н. Покушение на гражданина Груздева Ф.М. удалось предотвратить путем запирания его в камере предварительного заключения. К вышеперечисленным жертвам впоследствии добавилась и одна из прямых участниц бандитской группировки, некая Настасья… Фамилию, к сожалению, выяснить не удалось. На данный момент следствию доподлинно известно, где скрываются оба преступника. Сегодня вечером планируется их задержание и передача под суд. Некоторые детали предстоящего ареста в интересах следствия предпочитаю пока не раскрывать.
– Что скажете, бояре? – после минутного размышления спросил Горох.
Первым поднялся степенный и чванливый Бодров, автор-изобретатель «альтернативного следствия»:
– Царь наш батюшка, не верю я ни единому слову милицейскому! Во-первых, никакого Кощея нет и быть не может, ибо это сказки бабьи. Во-вторых, холоп мой с дьяком дело свое сделали – покражу твою возвернули, а значит, им и награда. Так что пущай сыскной воевода здесь нам головы не морочит, а прямо признается, что проиграл и ни на что не годен!
– Вернуть добро уворованное – это только половина дела, – резонно возразил государь. – Пока Пашка с Филькой воров мне не представили, а наплели семь верст до небес, и все лесом! Ну да у нас тут старушка знающая есть, она насквозь любую неправду видит. А попрошу-ка я им экспертизу сделать…
– Как можно?! Мыслимое ли дело, живым людям – экспертизу?! Да мы им на слово верим! А Яга – она ж насквозь милицейская… Нельзя бабке безродной боярских доверенных лиц судить!!!
Царь поднял руку, и все заткнулись.
– Прости их за слова скорые, неразумные, бабушка Яга. Начинай.
– Как прикажешь, батюшка… – решительно взялась за дело бабка. – Но наперед правду скажу: я это дьяка заколдовала. Сквернословил без меры, вот наказание и схлопотал: пока следствие закончено не будет, говорить ему только словами бранными! Так что нечего вам, честные бояре, на нас напраслину возводить – раз ругается грубиян, значит, не закончено дело. Возвратить чертежи мало, надо виновников истинных найти и наказать примерно. А как чертежики царские к дьяку с дружком в руки попали, они и сами расскажут… Ну-ка, Пашенька, посмотри на меня!
Трусоватый Псуров развернулся было к дверям, навострив лыжи, но стража только положила руки на сабли, и он сдался.
– Как с березы белой желтый лист сыплется, как из тучи сизой частый дождь капает, так бы и с языка лживого вся неправда-кривда-матушка шелухой по землице развеялась! Во чужих краях семь холмов стоит, на семи холмах ветры маются, семь хмельных ветров, неподкупленных… Завлекут-занесут в небо чистое, засмеют-зашвырнут в море синее… Ты же, молодец, все как есть скажи, не кичись ни званьем, ни силою. Только помни-знай, что при первой лжи налетят ветра, не помилуют!
Бледный выразитель боярских интересов оказался зажат меж двух огней. Сказать правду значило осрамить Бодрова, солгать – возможно, расстаться с жизнью. Хотя почему «возможно»? Наверняка! Сколько знаю Бабу Ягу – слова у нее никогда не расходятся с делом. По-моему, это правильно понимали все присутствующие, и никто не спешил успокоить Псурова словами: «Не бойся, мы с тобой!» Дураков нет…
– Смилуйся, надежа-государь! Грешен я, червь смердячий… Обмануть хотел твою светлость – на участкового навет бросить, а себе милостей царских огрести! Бес попутал, хозяева заставили-и! Не вели казнить, государь…
– Говори, – сдержанно выдохнул Горох. Буйные бояре повесили носы.
– Девка там была, – зачастил Пашка Псуров, брызгая слюной от усердья, – чернявая да шустрая. Как нас с Филенькой из отделения-то выпустили, мы к нему домой и направились, по маленькой принять для здоровья и за ради утешения. А на площади Колокольной слышим – зовет сзади ктой-то. Обернулись – девка молодая, черноглазая да смазливая. Вы, говорит, слуги царские? А я, говорит, с базара шла да под мосточком бумаги непонятные углядела. Возьмите, говорит, мне без надобности… Ну, мы-то как рассмотрели, чего она нам под нос сует, – так едва от радости не удушилися! Чертежики государевы! В целости да сохранности, вплоть до единого листика! Мы потом уж хотели девице той, худородной, пряников понаобещать, сластей всяких – ан ее и след простыл… А про змия трехголового это уж по дороге придумать измыслили, чтоб с наилучшей стороны геройство свое представить. Вот как дело-то было… Не вели казнить, государь!!!
Горох вопросительно глянул на Ягу, та согласно кивнула. На этот раз мошенник говорил чистую правду. Дума молчала, только недалекий Бодров из чисто ослиного упрямства бурчал что-то о чертежах, которые найдены, а уж как – не главное, главное, что не милиция их нашла, и т.п. Остальные его не поддерживали, крыть было нечем.
– Все свободны ныне. Суд завтра чинить буду, когда сыскной воевода мне воров да убийц перед троном поставит. До той поры – вон! Я с участковым один на один говорить буду.
Возможно, Горох несколько перебирал в грубости, не стоило так обходиться с людьми… Он, конечно, царь, но ведь и человек тоже. Хотя именно сейчас, именно здесь его самоуправство было проявлением самых человеческих чувств. Довели… Видимо, бояре это тоже понимали и, вставая, кланялись, уходя молча, без обид. Баба Яга вышла вслед за всеми, но я знал, что она будет меня ждать. Горох подошел к длинной скамье, тяжело сел и указал на место рядом:
– Присаживайся, Никита Иванович. Лихо ты умыл бояр моих, шибко умных… За то спасибо тебе скажу великое. А теперь давай делись тем, что при всех сокрыл… Ксюша моя и вправду в краже замешанная?
– Нет, – твердо ответил я, – ее обманули, воспользовавшись излишней доверчивостью. Преступница набилась к ней в подружки, дворник об этом знал, потому и поплатился
