Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 103
Повернув латунную ручку, он кричит в полутемное нутро:
– Эй! Есть кто живой?
Внутри свет и шум слабее, вонь – сильнее. Бьет в нос еще до того, как глаза привыкают к полутьме: запах пота, псины, прогорклого жира, испражнений, мочи. Обонятельное изнасилование, несмотря на ветер, со свистом задувающий в щели.
– Кого еще нелегкая принесла?
В кресле сидит голый старик, сжимая в руке набухший член.
– Ч-ч-черт… простите. – Мартин понимает, что застал его за мастурбацией.
Но старикан и не думает смущаться.
– Не уходи, ща закончу. – И продолжает себя оглаживать.
Не в силах на это смотреть, Мартин возвращается наружу. Лучше уж металлический лязг, а может, и жара.
Вот же сраное местечко!
Минутой или двумя позже старик выходит, все еще голый. Со сморщенного красного пениса капает.
– Прости, приятель. Застал меня врасплох. Входи, входи. Я Дедуля Харрис. А тебя как звать? – Он протягивает руку.
Мартин переводит взгляд с нее на лицо мужчины.
– Привет, я Мартин Скарсден. – Руку он не пожимает.
– Ясно. Что ж, Мартин, заходи.
Мартин следует за мужчиной в лачугу, старательно отводя взгляд от его дряблой задницы.
– Прости за то, что устроил тут нудистский пляж. Слишком жарко для одежды. Присаживайся.
Старик плюхается в импровизированное кресло-гамак (кусок холста на грубой деревянной раме), где только что ублажал себя.
Мартин оглядывается, не найдя ничего подходящего, переворачивает молочный ящик и усаживается напротив.
– Черт, прости. – Дедуля Харрис удивительно проворно для своего возраста опять вскакивает на ноги. – Не привычен я к гостям, совсем позабыл, как вести себя на людях. Пить что-нибудь будешь? – Он подходит к скамье, поднимает бутыль и пару старых банок из-под «Веджемайта»[20].
Мартин и не знал, что такие бутыли еще существуют.
– Выбор, правда, небогатый, – продолжает старик. – «Шато «Пустошь». Плеснуть стакашек?
– Слишком рано для меня. Да и жарковато.
– Чушь собачья. Приехал в такую даль, и не попробуешь местный продукт! Любишь вино, Мартин?
– Смотря какое. Что там у вас?
– Это? Да у меня тут не вино, а настоящий динамит! Ты че, в вине не разбираешься?
– Да нет, разбираюсь немного.
– Значит, слыхал о терруаре?[21]
Старик произносит слово с безупречным французским акцентом.
– Угу. В хорошем вине всегда есть что-то от земли, на которой рос виноград. Вы об этом?
– В точку. Высший балл. Давай, хлебни… терруар Пустошей в сжиженном виде.
До половины наполнив банку из-под «Веджемайта», он протягивает ее Мартину, а себе наливает полную.
Отхлебнув, Мартин чуть не выплевывает, однако заставляет себя проглотить. Брага – брагой, только хуже. Такое чувство, что с зубов слизало эмаль.
– Ну как?
– М-да, вы отлично ухватили суть Пустошей, – откашлявшись, отвечает Мартин. – Совершенный букет.
Рассмеявшись с непринужденной дружелюбностью, Дедуля сам отхлебывает глоток, причем даже не поморщившись, и ухмыляется Мартину.
– Дерьмо высшей пробы, да?
– Прямо в точку. Что это такое?
– Самогон. Делаю его во дворе. У меня там перегонный куб.
– Твою мать. Да его можно НАСА продавать вместо ракетного топлива.
С гордой ухмылкой старик отхлебывает еще, показывая пожелтевшие пеньки зубов.
– Может, предпочитаешь травку? У меня за домом ее полно. Или табачку? Тоже немного имеется… хотя капризный, сука, и воды ему, и компоста подавай. А травка сама везде растет, даже здесь… и забористей, прямо скажем.
– Нет, ограничусь терруаром. Но все равно спасибо.
– Ладно. – Опорожнив банку, старик удовлетворенно вздыхает и следом столь же удовлетворенно пердит. – Итак, Мартин, что тебя ко мне привело? Догадываюсь, ты не выпить приехал.
На губах Мартина мелькает улыбка.
Дедуля Харрис – поистине отвратительный персонаж и вместе с тем обладает толикой неизъяснимого очарования. Словно для того, чтобы подчеркнуть сей вывод, старикан выразительно чешет яйца. Ну чем не очаровашка?
– Мистер Харрис, мне говорили, что священник, Байрон Свифт, вас иногда навещал. Это так?
– А, преподобный. Прекрасный парень, прекраснейший. Симпатичный малый, чем-то напоминал тебя, разве что помоложе. Да, раньше частенько здесь появлялся. Я так расстроился, когда услышал, что он сделал. Вот уж не думал – не гадал, что Байрон так начудит. Казалось бы, джентльмен до мозга костей. Кто тебе стукнул, что он сюда наезжал? Я-то думал, это наш с ним секрет.
– Так ли уж важно, кто?
– Нет, пожалуй, нет. Ты ведь не коп?
– Нет, журналист. Пишу очерк о Риверсенде.
– Черт. Правда, что ли? Ладно, есть у меня парочка историй, да таких, что у тебя волосы дыбом встанут.
– Давайте их сюда.
– Э, нет. Знаю я вашу братию. Взять, например, тебя: приперся, накачиваешь меня вином, думаешь, сейчас всю подноготную тебе выложу. А потом, не успею я прочухаться, как сюда папарацци понаедут.
Дедуля улыбается до ушей, пеньки зубов выстраиваются в ряд, как гусеницы трактора. Словно для того, чтобы подчеркнуть абсурдность своих слов, он дергает себя за яйца. Мартин тоже ухмыляется и, забывшись, отхлебывает бурды из банки. И снова заходится кашлем: со второй попытки вкус ничуть не лучше. Дедуля довольно хохочет.
– Так говорите, наезжал?
– Ну да.
– Зачем?
– Без понятия. Должно быть, ради моего остроумия и прозорливости… а может, душу мою хотел спасти.
– Харрис, я серьезно. Что ему тут понадобилось?
– Ну, иногда мы просто языки чесали. Пили самогон, курили травку. Но в основном ради стрельбы.
– Стрельбы? Вот как?
– Угу. Он любил пострелять.
– А заодно выпить и покурить травки? Хорош священник!
– Это ты верно заметил. К тому же, как зальет в себя немного, сквернословил что твой пьяный матрос. И все равно отличный был парень. А еще никогда не пил и не курил во время стрельбы, только после.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 103
