Отличная возможность изменить внешность, подумал Сэм, и не бояться наткнуться на репортеров.
— А можно, Тим с нами пойдет? — спросил Сэм.
— Кто такой Тим?
— Мой друг.
Сэм взглянул на Люси: та улыбалась. У Питера наконец появился друг. Лучшая из новостей для его отца.
— Конечно, — ответил Сэм. — Мы и ему лицо разрисуем.
В тюрьму Сэм отправился в прекрасном расположении духа. У него были новости, обычные домашние новости, они наверняка поднимут настроение его друга. Но, увидев его, Сэм засомневался, что известия из дома и пара детских рисунков его оживят. Сэм ужаснулся тому, как Дрейфус похудел. Он заметил на столе нетронутый поднос с обедом и был поражен его столь удрученным видом.
— Альфред, — сказал он, осмелившись его обнять, — вы не должны сдаваться. Просто не должны. Надо надеяться на апелляцию. На то, что ваша невиновность будет доказана. Все так и будет. Я знаю. Так надо, вот и все… — проговорил он, запинаясь. — Ради себя самого, ради Люси, ради детей. Ради Мэтью. — Он сделал паузу. — И ради меня, — добавил он.
В этот момент Дрейфус перестал быть клиентом Сэма. Он нуждался в нем, как в друге.
Они подошли к койке. Сэм усадил Альфреда, подложил ему под голову подушку. А сам придвинул стул и сел рядом.
— Вот что я принес от Питера и Джин. Они хотят, чтобы вы повесили это на стену.
По губам Дрейфуса скользнула тень улыбки — чувствовалось, что улыбаться он почти разучился. Сэм протянул ему рисунок Джин.
Дрейфус долго его рассматривал.
— Как они сейчас выглядят? — спросил он. От улыбки не осталось и следа.
— Очень хорошо. Я только что от них.
Сэм собирался сказать, что они так быстро растут. Но прикусил язык — это только подчеркнуло бы, как грустно, что отца нет рядом.
— Они растут без меня, — сказал Дрейфус.
Сэму нечего было возразить.
— Они скучают по вам так же, как и вы по ним, — сказал он. — Да, у них замечательная новая квартира, — быстро продолжил он и стал описывать дом, где только что побывал. Но Дрейфус этого словно не слышал. Он всё рассматривал детские рисунки. Сэм закончил рассказывать о квартире, и Дрейфус положил оба рисунка на койку.
— Я писал о своих родителях, — сказал он. — О том, как они умерли. — Он впервые посмотрел на Сэма. — И понял, что меня это до сих пор потрясает.
Сэм снова не знал, что сказать, но теперь понял, отчего его друг впал в депрессию.
— Это естественно, — проговорил он. — Я потерял своих родителей несколько лет назад. Думаешь, что время лечит, а потом проживаешь это снова, и все это как будто вчера случилось. И снова начинаешь горевать. Ваша койка — это все равно что табуреточка в шиву.
Дрейфус улыбнулся — он был благодарен за общность переживаний.
— Это пройдет, — продолжал Сэм. — Время лечит, но ему, времени, нужно время. Вот в чем трудность. Некоторым из нас нужно держаться за свое горе. Чуть ли не культ из него сотворить.
— В моих нынешних обстоятельствах меня именно к этому и тянет.
— Но это может быть опасно, — сказав Сэм. — Так можно впасть в апатию, в отчаяние. Альфред, там, снаружи, идет борьба за вас. Мэтью настроен очень оптимистично.
— Милый Мэтью… — сказал Дрейфус.
Сэм выдержал паузу, прежде чем спросить, как продвигается книга.
— Все шло отлично, пока я не дошел до смерти родителей, — сказал Дрейфус. — И тут мне показалось, что больше уже и сказать нечего. Я подумал, что если я опишу свой крах, они каким-то образом об этом узнают. Я не только не хочу об этом писать, я и думать об этом не желаю. — Он посмотрел Сэму прямо в глаза. — Пожалуй, будет лучше, если я верну деньги.
Сэм засмеялся. Но нервно. То, что Дрейфус вдруг решил замкнуться, его нисколько не удивило. Но это нужно было преодолеть.
— Вы должны написать эту книгу ради Люси и детей. Ради Мэтью и его семьи. И прежде всего, Альфред, это ваш долг перед родителями. Прежде всего — перед ними. Они ведь тоже Дрейфусы.
Сэм напомнил об этом, и в Дрейфусе словно что-то щелкнуло.
— Я постараюсь завтра продолжить, — сказал он.
Сэм взял со стола поднос с едой и поставил на койку.
— Попробуйте немного поесть, — сказал он. Из портфеля он достал фляжку с виски и протянул ее Дрейфусу. — По медицинским показаниям.
Дрейфус усмехнулся и сделал осторожный глоток. А потом взял ложку и начал есть остывшую еду.
— Думаю, вам будет приятно услышать, что у Питера появился новый друг, — сказал Сэм. — Его зовут Тим. Я поведу их всех на ярмарку в Баттерси.
— Почему вы так о нас заботитесь? — спросил Дрейфус.
— Я уже говорил вам. Я верю в вашу невиновность.
Он наблюдал за тем, как Дрейфус ковыряет еду вилкой. Ел тот медленно, но в конце концов съел все.
— Я рад, что вы пришли, — сказал он.
Сэм отнес поднос обратно на стол.
— Мистер Уолворти с вами связывается? — спросил Дрейфус.
Сэм усмехнулся.
— Каждый день. Хочет посмотреть, что вы там написали.
— А вы что скажете? — спросил Дрейфус.
— Решать вам. Лично я показал бы ему какой-нибудь фрагмент. Просто чтобы убедить его, что вы можете писать. Этим, думаю, он бы удовлетворился. И больше не просил бы. Он по натуре не читатель. Он — издатель.
— Я отдам вам все, что написал, — сказал Дрейфус. — Сами выбирайте.
Сэм и не рассчитывал, что все пройдет так легко, и был счастлив. Он мечтал, чтобы Уолворти от него отстал.
Дрейфус подошел к столу, собрал стопку бумаг и протянул их Сэму.
— Я опять сделаю копии, — сказал Сэм, — и все вам верну.
— А теперь я прошу вас уйти, — сказал вдруг Дрейфус. — Меня опять потянуло писать.
— Только пообещайте, что будете есть, — сказал Сэм. — Даже Толстой не писал на пустой желудок.
Они пожали друг другу руки.
— Я рад, что вы пришли, — снова сказал Дрейфус. — Вы — моя связь с миром.
Вернувшись в контору, Сэм сделал копию рукописи и сел читать. То, что написал его друг, ему не просто, а очень понравилось, он решил, что Уолворти тоже будет доволен, поэтому выбрал отрывок и послал издателю. Он знал, что Уолворти прочтет тут же и позвонит ему еще до исхода дня. Так оно и было. Сэм сразу снял трубку.
— Ну, что скажете? — спросил он.
— Что ж, писать он безусловно умеет, — сказал Уолворти, — но не кажется ли вам, что это слишком… э-ээ… э-ээ…
— Что «э-э», мистер Уолворти? — спросил Сэм, хотя прекрасно понимал, что вызвало сомнения.
