Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94
– Я чувствую это, Фил, – она берет меня за руку и прижимает мою ладонь к своей левой груди. – Вот здесь! Он изменит мою жизнь!
– У тебя там что, компас зашит?
– У меня там сердце, придурок! Мое маленькое сердце, жаждущее огромной любви.
– В самом деле? – Проходящие мимо девчонки глупо хихикают. Я отдергиваю руку. – Помнится, недавно ты была совсем другого мнения.
– Недавно, недавно… Уже столько воды утекло, Фил! Мыслящий человек склонен изменять свое мнение.
– Это кто сказал?
– Ницше.
– Ницше? А внешне он как, ничего?
Мимо нас проносится яркое пятно мягких светлых волос и в следующий миг уже теряется в толпе. Кэт оборачивается и смотрит ему вслед.
– Это не Вольф?
– Да, это Вольф. Может, пойдем уже внутрь? – я наклоняюсь, чтобы поднять свой рюкзак.
– Невыносимый типчик. У него взгляд серийного убийцы.
– Оставь его в покое, Кэт, ладно?
– Ох, простите, пожалуйста! – едко усмехается она. – Я совсем забыла, что между вами что-то было.
– Между нами ничего не было. Мы были просто друзьями, и вот с той поры точно уже много воды утекло. Наверное, он и не помнит, кто я такой.
– Ты сам говорил, что он ненормальный.
– Да, и это его беда. А теперь, ради бога, думай и дальше о своей огромной любви и не нервируй меня!
– Ах, какие мы сегодня впечатлительные. – Кэт хватает пробегающего рядом младшеклассника. – Не правда ли, он сегодня впечатлительный?
Мальчик втягивает голову в плечи, как улитка, прячущая свои чувствительные рожки в раковину, и бросается наутек.
– Ну а теперь и правда пойдем отсюда. – Мне надоело стоять и обмениваться с Кэт любезностями. – Новенького на перемене поищешь.
– Да мне и искать не придется, – плетется она позади меня, и даже звонок не выводит ее из сомнамбулического равновесия. – Я тут порылась в папиных бумагах. Мы в одном классе.
– Кстати, что у нас сейчас?
– Математика. У тебя что, нет расписания?
– Есть. Я просто его не открывал.
Математику преподает Гендель. То, что он является тезкой выдающегося композитора, периодически дает ему повод пуститься в разглагольствования о родстве математики с музыкой и о том, что глубокое понимание обеих абстрактных дисциплин тесно связано с работой левого мозгового полушария.
– Способность к абстрактному мышлению, дамы и господа, по мнению философов эпохи Просвещения, лежит в основе способности к здравому суждению. Рациональность, логика – вот те качества, запустив развитие которых, вы полностью попадаете во власть эмоций, беспомощные, как пещерный человек перед властью стихий. В глубине души он никогда не усомнится в том, что гром и молния – знак гнева богов. И от этого он всегда будет лишь покоряться им!
По части математики я безнадежен и, в отличие от Кэт, не особо развит в плане музыки тоже, а рассуждения, в которые так охотно ударяется Гендель, в большинстве своем настолько беспредметны, что после третьего или четвертого предложения я окончательно теряю нить рассказа – в связи с чем сам собой напрашивается вывод, что левое полушарие моего мозга давно должно было атрофироваться, даже если слово «покорный» не совсем ко мне подходит. Возможно, Глэсс стоило бы сообщить ему о том, что левые полушария у американцев устроены немного по-другому.
– Я тут подумала, – сообщает Кэт, когда мы, пройдя главный корпус насквозь, приближаемся к пристройке; ученики, столпившиеся у кабинетов, делятся на классы. – А что было бы, если бы ты – ну, просто представь себе – действительно влюбился в кого-то, а?
– В каком смысле?
– Ну, ты бы стал скрывать это или нет? В конце концов, никто же здесь не знает, что тебе не нравятся женщины.
– Ты говори погромче – скоро все узнают.
– Не увиливай от ответа.
– Я не собираюсь ничего скрывать. Это даже звучит-то глупо.
– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.
Еще как знаю. Это еще одно «белое пятно на карте моей души». Застигнутый врасплох, я останавливаюсь, хмурясь от нарастающей внутри злобы.
– Кэт, я все-таки не с луны свалился, верно? И ты сама прекрасно понимаешь, что стоит мне в таком случае появиться на публике с кем-то – а я бы непременно это сделал, будь у меня с кем, – эта дыра просто взорвется от переизбытка эмоций в ее жителях. И я абсолютно уверен, тут же найдется парочка блюстителей традиций, которые, натянув на глаза белые капюшоны, прискачут ночью на коровах в Визибл и пришпилят нам на дверь дохлую кошку. А ты будь уверена, что чихать я на это хотел!
Я иду дальше, ускоряя шаг, но Кэт не собирается отставать.
– Ну что ты сразу злишься! Это всего лишь вопрос.
Всего лишь вопрос, нацеленный аккурат ниже пояса, на который я в лучшем случае могу ответить чисто теоретически. Появиться в обществе с молодым человеком – это испытание, которое мне еще только предстоит когда-нибудь выдержать. Никто не говорил, что будет легко, – Тереза многократно мне это подтверждала, а уж ей-то виднее, – но я не боюсь. Ореол неприкосновенности, вот уже не один год окутывающий меня и Диану со дня Битвы у Большого Глаза, надежно защищая от нападок, все еще не потерял своей силы. Я не беспомощен, я могу за себя постоять. Если отойти от этого, то с тем, что на меня будут косо смотреть, я точно проживу. В конце концов, я на этом вырос.
– Но ты же понимаешь, что в этом случае выбор делаешь не ты один, его делают оба, – вгрызается Кэт еще глубже в мою душу. – Что ты станешь делать, если твой парень не захочет, чтобы его дразнили, и если он… ну… предпочел бы держать ваши отношения в тайне?
– Отношения? Попахивает свадьбой.
– А то, как ты говоришь, попахивает влиянием твоей мамы.
– Столь неприличное слово, как «свадьба», никогда бы не слетело с ее уст.
– Дело вкуса, не так ли? – продолжает она. – Местные жители придерживаются мнения, что неприлично – это когда с уст слетает кое-что другое.
– Местные жители, – говорю я, указывая на пробегающих мимо школьников, опаздывающих, как и мы, – уже доросли до того, чтобы иметь свое собственное мнение. Зачем им разделять родительские предрассудки?
– Потому что это проще, чем подумать самому.
– Снова Ницше сказал?
– Нет, это я сказала.
Мы наконец дошли до кабинета. Кэт, которую хлебом не корми, но дай устроить грандиозный выход, пропускает меня вперед, чтобы хлопнуть за спиной дверью с такой силой, что на нас устремляется перепуганный взгляд двадцати пар глаз, и двадцать еще секунду назад вовсю гудевших ртов мгновенно замолкают.
– А, госпожа директорша! – раздается откуда-то насмешливый голос.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94
