Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107
– Тогда кто убил Жоакина Мейера?
– Так его все-таки?..
– Да. В собственном кабинете. – Он криво улыбнулся ее удивлению. – Пока вы болтались в море, новости пришли сюда по суше. Теперь в Кантабрии правит королева Агнесс. Так, кстати, сколько твоих друзей было на корабле? – резко сменил тему Вендель.
Луиза задумалась. Не было никаких гарантий, что его люди еще не учинили расправу над теми, кому удалось сбежать. Или что они не сделают этого позже. Она обмакнула палец в винную лужицу на столе и начертила на ее месте размашистый косой крест.
– Я не знаю, сколько из них было убито при столкновении в бухте. И не знаю, сколько осталось в живых. Но у меня есть просьба.
– Какая же?
– Я хочу видеть всех твоих пленных – с татуировкой Следа или без нее – до допроса. Я узнаю моих людей, а ты их освободишь…
Взрыв смеха Венделя заставил ее замолчать. Смеялся он долго, откинувшись на ненадежную спинку стула и хлопая в ладоши с неприятным сухим звуком.
– Браво! Ха-ха, браво! Отличный план. Вот только одного ты не учла, Луиза. Ты не в Кантабрии. Здесь – сестра ты мне, мать или жена – ты всего лишь женщина. Твоей ценности при мне довольно, чтобы тебя не трогали. Не более того, ясно? Если я буду тебя слушать, тут же растеряю доверие моих парней.
В глазах девушки он прочитал страх, но и не подумал останавливаться:
– О, ты ничего не знала об Иберии, отправляясь сюда, верно? А если вздумаешь остаться, то тебя придется отдать за одного из моих головорезов. Да придется еще поискать согласного, ведь тебе уже давно не пятнадцать. Чего мотаешь головой? Не нравится?.. Можешь стать подавальщицей или торговать телом. Можешь уйти к танцующим жрицам, но оттуда нет возврата.
– Нет, нет! – Отчаяние снова постучалось в сердце Луизы. – Я не хочу такой судьбы! Теперь Агнесс на троне, и мы сможем вернуться домой. Я отвечу за все перед ней, и она помилует моих друзей. Пойми, на этой земле и в Кантабрии только я способна их защитить! – В каком-то диком вдохновении девушка перегнулась через стол и крепко схватила Венделя за предплечье. Тот смотрел на нее внимательно и строго. – Ты можешь приказать убить меня, но не можешь решать, что мне делать. Не хочешь держать при себе обузу в юбке? Одно слово – и мы с Фабианом уйдем и разыщем остальных сами.
В этот момент вернулся Хорхе, открыв дверь плечом. Под мышкой у него были зажаты гладкие деревянные колышки, на шее висели льняные бинты, а в руках он держал большой оловянный таз, над которым поднимался пар. Следом за ним, не поднимая головы, семенила сгорбленная старуха в черном платке. Бандит покосился в сторону Луизы, и, повозившись немного с висячим замком, они со старухой скрылись в хлеву, где все еще держали Дюпона.
Девушка вопросительно посмотрела на Венделя, не ослабляя хватки.
– Куда ты собралась тащить раненого бойца, горе-воевода? – Улыбка брата, еще минуту назад такая ранящая, преобразилась и изменила все его лицо. – Дай ему оклематься, что ли. Не хочешь замуж? Ну его в пекло! Не хочешь… Кхм… в общем, есть еще вариант. «Обузой в юбке» ты не будешь. И перевязка тебе тоже не помешает.
С этими словами он накрыл ее побелевшие пальцы своими.
Где-то в недрах хлева звенела горячая вода и тихо ругался Фабиан. Нежно, успокаивающе шелестели голос старухи и хрусткий лен в ее руках. С улицы можно было расслышать звуки мирного полудня. А у Луизы появилась крохотная надежда на новую жизнь.
***
В Иберии у женщины было только два пути, чтобы оградить себя от посягательств мужчин: стать одной из жриц, которые плясали на погостах и могилах, чтобы почтить Смерть, или занять место умершего жениха в банде, навсегда отказавшись от платья и надежды стать женой и матерью. К невестам мертвецов не прикасались, их не желали. Они были здесь почти равны мужчинам и пользовались уважением.
Обо всем этом Луизе, шепелявя отчасти из-за особенностей языка, а отчасти – из-за выпавших зубов, рассказывала по пути в город та самая старая иберийка, которая промывала и бинтовала раны Дюпона. Фабиан, переводя, сокращал ее фразы как мог и держался холодно – не мог простить Луизе лжи, длившейся много месяцев. Но девушка верила, что рано или поздно его обида остынет.
Было решено, что она назовется невестой погибшего. Для Луизы это было компромиссом с правдой, ведь Олле называл ее суженой. И, хоть между ними не было ничего, кроме невесомого прикосновения губ на утесе, а сам Миннезингер мог оказаться живым, его слова хранили ее здесь и сейчас.
Как только выдастся малейший шанс, она отыщет друзей из Крысиного театра и поможет им вернуться домой. Если, конечно, они того захотят.
Люди Венделя покинули полузаброшенную деревеньку на рассвете следующего дня. Бывших пленников посадили на телегу, ведь те были еще слишком слабы, чтобы ехать верхом. С коней смыли боевую раскраску – в городе, где правил алькальд и несли стражу вооруженные альгуасилы, за бандитизм могли вздернуть.
Фиера ранее была деревней, живущей по старинным укладам. От нападений чужаков ее защищал небольшой отряд вооруженных мужчин, во главе которых встал в свое время Вендель. Но эпоха железных дорог стремительно набирала обороты и наконец с паром и ревом ворвалась в этот пыльный оазис мирной жизни и перевернула все с ног на голову.
Сначала прибыли строители, возвели насыпь и проложили рельсы. Какой-то богатый промышленник выкупил поблизости от деревни огромный участок полей и построил там множество складов. Узел дороги затягивался все туже, приезжали все новые и новые чужаки и селились вокруг. Открылись еще две харчевни с визгливыми подавальщицами, будто из-под земли выросло здание банка. Фиера становилась городом.
В конце концов из столицы прибыл в сопровождении своих подчиненных алькальд, человек жесткий, как подошва, и объявил деревенских ополченцев вне закона. Он даже заключил их под стражу на несколько дней, а позже помиловал. Однако закон о запрете банды оставался в силе по сей день. То есть, как это было принято в Иберии, алькальд закрывал глаза на все, что происходило за пределами его вотчины.
Именно в Фиере жили семьи людей Венделя. И его жена Доротея.
#5. Головы на стене
Супруга герра Эриха фон Клокке, которую только у него язык поворачивался называть Стасенькой, выглядела значительно старше мужа. Застегнутая на все пуговицы от горла и до самых ладоней, Анастасия Радев носила в комнатах чепец с плоеным серым кружевом и, отправляясь за пределы господского дома, – соломенный капор. В то время как Эрих, он же пан Горан, был похож на филантропа на заслуженном покое, она правила усадьбой железной рукой: вела счета, раздавала немногословные приказы и даже сама секла дворовых.
Юстас испытал нечто сродни культурному шоку, когда проснулся от врезающихся в виски воплей и, выглянув в окно, увидел панну Анастасию с розгами в крошечном красном кулаке. К позорному столбу, который он поначалу близоруко принял за указатель, спиной к дому была привязана за запястья раздетая по пояс немолодая крестьянка – соли в ее растрепанных косах было больше, чем перца. Свистали розги, лопатки женщины расцветали багровыми лентами, участливо подвывали другие служанки.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107
